– Вот такую я сказку сочинила для себя, – Стаси смущенно улыбнулась, прерывая затянувшееся молчание.
– Красивая сказка, только немного крокодилья. И что, – вот так ровно, без всплесков, без огненных бурь, без стонов?
– Каких ещё стонов?! Зачем они тут? Никаких стонов! Если кто-то застонал – это уже не любовь, а страдание. Хотя в жизни, конечно. бывают страдания, но с любимым и это – только половина от страдания.
– Я вообще-то про другие стоны. Мда. Не ожидал, честно говоря, такой фантазии от тебя.
– А что ты ожидал?
– Так. Попроще всё ожидал. Вы, врачи, – все материалисты и прагматики же? Душу же вы нигде не нашли? Но, всё-таки, я бы огня сюда добавил. Иногда, мне кажется, надо устраивать костёр до неба для веселия души.
– А сгореть не боишься?
– Боюсь, но попробовать очень хочется. Закрыться на все ключи, побольше дров и пусть бы ничего было не разобрать в этом огне, где цветок, где кто гибкий и горячий и с богом!
– По-моему, ты ничего не понял, Лео. Ты ещё туда лохань с водой добавь и будет настоящая баня. Мм?
– Ладно, поживём-увидим, кто из нас прав, моя честная и искренняя подруга, – Лео явно куражился.
– Ты, всё-таки, обиделся на меня? – Стаси испытующе смотрела на него.
– Да не то, чтобы обиделся. Ты во мне хоть одну-то приличную черту характера видишь?
– Лео, я же говорила уже?
– Ну а какая черта у меня самая неприемлемая для тебя, а?
– Самая неприемлемая? Да дерзость твоя!
– Ну-у-у-у! Тогда я идеал! Что же это за мужик, если он не дерзок? Он обязан быть дерзким по определению. И дерзость совсем не исключает всё остальное: и доброту, и нежность. Ну и всё прочее. Ты просто не понимаешь пока кое-чего. Ну, да ладно. Дружба – так дружба, но, как другу, сказать обязан, что я от своих намерений не отказываюсь. А пока, как я понял, у меня на повестке дня уборка внутридомовой территории. Хотя я там ни с кем костра не возжигал. Но мусор накопился, замки надо починить, ключи сменить. Ну и всё такое. Как тебе?
– Делай, что хочешь. Я уже тебе всё сказала.
–Считаешь меня по-прежнему идиотом, гусаром, любителем малинки? Да?
– Я тебя не знаю, Лео. Но твои действия подсказывают мне нечто подобное. Извини.
– Извиняю. С прошедшим тебя. Позвольте Вашу руку, сказочница? – Леон подошел к Стаси и нагнулся к руке, которую она попыталась вырвать. – Стаська, Стаська, до чего же ты ещё дитя. Вляпался я в историю с тобой.
– Сам виноват. Но я думаю, что они всё быстро забудут. Главное не провоцировать дальше никого. Согласен?
–Чего-о-о-о? Ты о чём? О летучке вашей, что ли?! Да мне на всех пофиг, вообще-то.
– Тогда ты про что? На работе неприятности? Из-за меня?!
– Я про то, что я, кажется, попал. И серьёзно так попал. А неприятности у меня совсем в другом месте, дурочка бесстрашная. Можно, я тебя поцелую? По-дружески чисто?
– Чисто по-дружески? Ладно. Можно. – Стаси подставила ему щёку.
– Слушай, так только партийные лидеры целуются, да мужики при братании. Но мы-то, как-никак, друг-женщина и друг-мужчина. Им так не положено, обычные же люди? Губами надо слегка чуть-чуть коснуться.
– Ладно, давай. И тебе уже пора. Десять часов без пяти.
– Я помню, – сказал Леон отсутствующим голосом.
Он опустил её на стул десять минут одиннадцатого. Её ноги не держали, а он, опершись на стол и стул, некоторое время молча смотрел в её расширенные зрачки, потом поцеловал её в волосы, провёл, едва касаясь, рукой по её щеке и ушел, взяв туфли в руки и аккуратно, плотно закрыл за собой дверь.
Надевал он туфли уже на лестнице.
– Ну не пятнадцать же ей лет, в конце концов! Почему я чувствую себя преступником? И это только из-за поцелуя так колотит. И что дальше, уважаемый крокодил? – он с трудом застегнул ремешки своих красивых штиблетов, так дрожали руки.
– Наверное, это был настоящий. Ноги меня плохо слушаются. И он опять сделал что хотел, и все мои призывы коту под хвост. Агрессор… – Стаси стянула с себя одежду, бросила её комком, как самая настоящая счастливая женщина, которая может себе позволить, что угодно, и встала перед раскрытым в темноту окном.
Лунный свет упал на неё, осветив плечи, руки, груди, живот. Ей захотелось погладить себя, и она погладила запрокинутую шею, грудь, живот, скрестила под прохладным ветерком, дующим из окна, руки на груди.
– Какая луна яркая и как высоко! – Стаси подошла ближе к окну, оперлась руками на широченный подоконник, заглядывая через окно вверх на ночную колдунью, ярко освещавшую всё вокруг. – Какая красивая и так блестит, и края облаков сверкают так живописно. Невероятная красота, почему я так мало этого замечаю. Как же хорошо! – Стаси вздохнула и опустила глаза вниз. На тротуаре, прямо под её окном стоял Лео и, не отрываясь, смотрел вверх, но не на Луну. На неё, на Стаси, он смотрел. Было видно, почти как днём, его восторженное изумлённое выражение лица. Задохнувшись от неожиданности, Стаси медленно отступила от окна.