– Вета? Да она-то причём? Мне с ней давно всё предельно ясно. Не. Другая, па.
– Я её знаю?
– Нет. Помнишь, в Берлушах соседи через дом от нас жили, ну и сейчас живут, сейчас фамилию вспомню… кажется, Родины.
– Припоминаю. И что?
–Так к нам в город их дочка, или внучка, приехала по распределению, врачом в городскую. Мы с ней тогда вместе по улице бегали несколько сезонов подряд, пока я не уехал. Помнишь?
– Нет, очень смутно. Ну, и в чём проблема?
– Проблемы нет. Но явно меня избегает, похоже. К чему это?
– Странный вопрос. Она обязана не избегать тебя? У вас общие интересы? Ты уверен, что ты для всех местных барышень – желанный кавалер?
– Да нет, конечно. Просто нормально с ней танцевали, общались и вдруг – как отрезало. Ёжик на палочке свернувшийся. Ни с того, ни с сего. Не понимаю.
–Это элементарно. Обычно так себя ведут, почувствовав давление или угрозу своей независимости, молодые простодушные девчонки, насколько я ещё помню этот «материал». Но в наше время такие ситуации случались крайне редко, мы же… заранее разрешения на всё спрашивали: можно ли цветы подарить, мороженым угостить?
У вас-то всё проще и проще с каждым годом становится. Прекрасных дам теперь нет. В основном друзья-комсомолки. А такие, как Вета – ну, такие вообще сами первые на шею бросаются. А эта, видимо, из провинции, и поэтому строгих правил. Сколько ты с ней танцев протанцевал?
– Не помню. Несколько.
– И всё нормально было? А потом вдруг? Да?
– Примерно так.
– Значит, ей про тебя много чего порассказали, и ты не сумел рассеять её возникшие сомнения. А рассказать про тебя есть что, как тётя Таня говорит. Сам виноват, люди же всё видят? У тебя слава непостоянного лихого и циничного гусара. Чего же ты хочешь? Всё понятно. Она молодец. Заботится о себе, ну и о тебе, возможно, чтобы не имел напрасных ожиданий. А может быть, что у неё есть уже кавалер? В принципе – вполне может быть. Не все – Веты. Пошли спать, сынок. Утро вечера мудренее.
Мудренее-то – оно мудренее, но отец невольно подсказал сыну одну идею про сближение со Стаси.
Всю следующую неделю Стаси работала во вторую смену по вечерам, то есть с обеда и «до упора», то есть, пока в очереди есть клиенты. В субботу, перед самым закрытием поликлиники, когда Стаси уже заканчивала записи и свои пометки в карточках, она мельком заметила, как к поликлинике подкатила кофейная «Победа». Глеб, приятель Лены-гинекологини, работавшей в соседнем со Стаси кабинете, смеясь, «вытащил» из неё Лео, сидевшего за рулём до этого. В кабинет ввели под руки последнего пациента. Ввел его, конечно, никто иной, как Глеб.
– Вот, доктор, принимайте. Вступило ему в поясницу. Я пошёл.
Лео смотрел на Стаси страдальчески и виновато.
– А что вступило и куда? – Стаси не торопилась сочувствовать. Видела, как они вдвоём хохотали, бодро поднимаясь по лестнице.
– Не знаю, доктор. Мочи нет, как больно.
– Ложитесь. Повернуться можете вот так?– Стаси прекрасно знала, как могут и как не могут поворачиваться больные, когда «вступило в спину», и где нажатие пальцем вызывает острую боль.
Поворачиваться так, чтобы её не было видно, он не мог, а в другую сторону, когда её было видно – прекрасно мог.
– Интересный случай, а вот так больно? – она с силой нажала на крестцовые «точки», от чего больные обычно взвывали.
– Нет, совсем не больно, даже наоборот, очень приятно.
– А тут? – она, уже не стесняясь, ткнула его под лопатку, справа и слева.
– Тоже не больно.
– А где же тогда больно?
– Сам не пойму, где. Но идти один я не могу.
– А с костылём сможете? Друг Вас, как костыль поддерживал, это он вытягивал позвоночник Вам?
– Да почему, как костыль-то? Как друг просто.
– Так. Понятненько. У Вас очень сложный случай. Грозит осложнением. Придётся поставить блокаду, чтобы предотвратить.
– Какую блокаду ещё?
– Обычную. Новокаиновую. Вы уколов не боитесь?
– Так это, смотря куда?
– А мы сейчас разберёмся, куда Вам лучше поставить, чтобы вы точно смогли до дома доехать.
– Так может, просто, таблетки какие-нить, микстуры, давление смерить, забинтовать спину, может, вообще?
– Мм. Дадим, смерим, поставим, забинтуем. Ложитесь ровно на живот больной, да побыстрей, у меня приём уже закончился, меня ждут.
– Кто?!
– Кому надо, тот и ждёт. Поворачивайтесь, поворачивайтесь и приспустите штаны с ягодиц.
«О, Господи, ну зачем ты, Стаси, это сказала!?» – охнула Стаси про себя. Где-то, когда-то болтая с женщинами в перерыве о жизни, о том, о сём, она услышала, что самое сексуальное место у мужчин – ягодицы.
«У сексуального мужика они должны быть, хорошо глубоко разделёнными, хорошо наполненными и очень упругими, мускулистыми, чтобы укол в верхнюю четверть было ставить оргазмически приятно», – авторитетно заявила Ленка. Никто ей тогда не возразил.