Двор фараона готовился к приему важных иноземных гостей
— в последнее время многие страны хотели дружить с влиятельным и сильным Египтом и всячески соревновались между собой в стремлении угодить фараону, а особенно его супруге подношением дорогих подарков. Статуэтки, вазы, роскошные ткани и прекрасная посуда — всё это в изобилии преподносилось и всегда принималось царицей благосклонно. Из расшитых тонких тканей она сама придумывала себе наряды, из мягкой, искусно выделанной цветной кожи ей шили красивую обувь, и на каждом приеме Неф поражала гостей какой-нибудь новой выдумкой в своем богатом убранстве. И сейчас, когда важные гости уже расположились на отведенных им местах поблизости от двух, еще пустующих тронов, царицу тоже ждали с нетерпением — особенно придворные дамы — чем еще удивит Прекрасная?
Золотой полог поднялся, и она вошла. Вместе с Эхнатоном, но на него никто не смотрел. Громкий шепот прошел по гостям. Восклицания вырвались у присутствующих знатных дам, а за ними и вздохи зависти. Мало того, что в ушах царицы качались тяжелые блестящие серьги — Неф только-только ввела их в моду, и еще многие не привыкли и не умели носить это украшение, — на голову Прекрасной был надет не парик и не головной убор, как у фараона, а необычная корона! Совершенно новой формы — высокая, в форме слегка расширенного кверху конуса. Корона была украшена красной и синей шелковой тесьмой и драгоценными камнями — рубины и сапфиры сверкали, отражая солнечные лучи, льющиеся в открытые арочные проемы, а Неф медленно шла, глядя прямо перед собой и высоко подняв голову — казалось, она и корона — одно целое, казалось, она родилась с этой короной на голове. Кроме того, новое красное платье царицы было укорочено до самых колен, открывая всем взорам стройные ноги в сандалиях, ремешки их были украшены розовыми жемчужинками.
Вздох восхищения пронесся по залу. Если бы можно было, все дамы немедленно разбежались по домам, чтобы велеть своим мастерицам укоротить все платья и придумать головной убор, хотя бы чуть похожий на корону царицы. И еще научить своих рабынь так же густо и так же красиво подкрашивать им глаза зеленой тушью, как накрашены до самых висков глаза Прекрасной. А мужчины, подавив восхищение, перенесли свое внимание на Эхнатона, тот одарял гостей благожелательной улыбкой, но явно тяготился тем фурором, что неизменно умудрялась производить его супруга. Хотя в этот раз и он был поражен. Это короткое платье! А корона! Но Эхнатон никогда не указывал Неф, как следует одеваться, у нее свой вкус, и вкус, надо признаться, удивительный. И ведь эта корона так ей идет, просто необыкновенно! Может, навестить Неф сегодня, — промелькнуло полузабытое желание. Но нет, сегодня он уже пообещал Кийе. Она что-то хотела ему важное сказать. Кийа все же лучше прежних наложниц, с ней он и забыл всех, она красивее их, и она его очень любит.
Гости расселись за длинными столами, уставленными разными яствами, за отдельный стол сели Эхнатон с супругой. Эхна-тон с жадностью набросился на еду, а Неф задумчиво водила золотой двухзубовой вилочкой вокруг тарелки и ничего не ела. Она с нетерпением ждала окончания пиршества, чтобы распрощаться с гостями и удалиться. Как ни льстило ей всеобщее восхищение, она стремилась отсюда в другое место… туда, по лестнице вниз и вниз, восхищение, что ожидало ее там, было ей дороже всего сейчас.
НЕФ осторожно спускалась по лестнице, тускло освещенной лишь парой масляных светильников на стенах и слабым светом, падающим сверху, от входа. На мгновение этот свет померк, будто кто-то его застил, Неф быстро оглянулась — никого. Но стало немного тревожно. Если Эхнатон послал кого-то следить за ней, то… Ну так что? Разве она, царица, не вправе посещать места, какие ей угодно? Скульптор создает ее портрет, и она должна хоть иногда позировать ему. Тутмес — несчастный жалкий раб, пусть и талантливый, о чем тут можно говорить, в чем подозревать? Смешно. Но по телу пробежал озноб. Неф знала, как муж умеет гневаться. И как предан ему Азир. Он всегда смотрит на своего царя рабскими глазами, а на нее, царицу — жадными и сладкими до отвращения. Она запомнила его взгляды, когда еще только попала во дворец, совсем девочкой, и Азир тогда был молод и горячего нрава, и сластолюбив чрезмерно, он даже имел, с разрешения старого фараона, собственный гарем из четырех наложниц. Ну, нрав его не изменился, только гарема не стало, Эхнатон запретил. Разрешил иметь только одну наложницу, Сару. Она любит Азира до безумия, убить за него может, не задумается. А он… его черные мрачные и стерегущие глаза всюду следят за ней, за царицей! — негде укрыться от них.