Она не нашлась, что ответить. «Почему вы не отвечаете?» — не отступала та. Видно, была из тех, кто всегда настоит на своем. «Никто», — ответила она. «Тогда зачем пришли?» — прошипело из-под шляпки. «А вы кто? И зачем пришли?» — парировала она. Он много раз говорил ей, что нельзя никому поддаваться, и всегда нужно играть на своем поле, а не на чужом.
Удивительно, но женщина в шляпке смешалась и ничего не ответила. «Ну, значит, и вы никто. И какое вам до меня дело?» — почти громко сказала она, и тут же услышала шепот в свое ухо. «Она его любовница… бывшая. И считает себя почти женой, точнее, сейчас почти вдовой. Но он с год, как с ней расстался. А в последнее время у него завелась красавица какая-то, он сам мне говорил…». «А вы кто?» — она повернулась к мужчине в ярком полосатом пиджаке, со светлыми ласковыми глазами. «Я его друг», — с гордостью ответил он громче красивым чувственным баритоном и мягко взял ее за локоть, чуть пожимая, как бы ободряя, и вместе с тем желая вызвать доверие. «А если друг, что же вы сплетничаете у самого гроба?». Из его глаз исчезла ласка, и мужчина слегка отодвинулся. «Зря вы так, — сказал он, понижая опять голос почти до шепота. — Я же сразу понял, что вы — та самая красавица… Я последний, кто разговаривал с ним… Гелий мне сказал, что написал завещание и оформил его, как положено. И сказал, кому завещание. А оно, солидное, я точно знаю… Ведь это вы Элина? Элина Гродецкая?». «Да… это я. Но… откуда? Я ему ни разу не говорила свое имя… Знаете, что? Оставьте меня. Не нужно мне ваших сказок, и вообще ничего не нужно. Я пришла попрощаться и больше ничего знать не хочу».
Она отошла, оставив его с разочарованным выражением на гладком, чисто выбритом лице, с маленьким черным островком волос под нижней губой. Пусть думает, что хочет. И это я говорила с ним последняя, а не этот холеный хлыщ. Значит, Гелий… Гелий его имя. Как же это мы разговаривали, не зная имен? Теперь это понять невозможно. Хотя… он-то, оказывается, знал. Как, откуда?.. Столько загадок он оставил. Кажется, все расходятся… И дамочка в шляпе… с «другом» под ручку. Ну, чего он оглядывается?.. Не насплетничался? Чего он хотел от нее?
Все ушли. Она осталась наедине со свежим холмом, с несколькими букетами на рыхлой рыжей земле. Она не принесла ему цветов, только телефон. Он прислал телефон с посыльным, в заклеенной коробочке. С запиской внутри. Она сделала всё, как он велел. Он просил звонить ему. Она поймет, когда. Вчера ей позвонил кто-то и красивым баритоном, с грустью сообщил, что завтра похороны ее знакомого, там-то и во столько. Зачем-то спросил ее адрес, она машинально назвала. Наверно, этот «друг» и позвонил. Она не поверила ему, но вечером пришел посыльный. В записке было… что болезнь неизлечима, и он ждать и медленно умирать не желает. Трогательно прощался, в самых нежных словах. Но не сожалел, что не успели встретиться. Написал «так лучше». Он оберегал ее от лишних страданий. Только не учел, что ей-то как раз сейчас хуже. Она теперь будет вспоминать его лицо с закрытыми глазами, и оно никогда не уйдет из ее памяти.
Она подошла близко к холмику. Взяла горсть земли и просыпала ее между пальцами. Однажды они могли встретиться. Она вдруг предложила ему: «Давай, пойдем завтра в театр. Нет, сегодня!». Она испугалась, что до завтра или она, или он передумает. А он после паузы сказал: «А какой спектакль сегодня?..». Но тут же быстро добавил: «Нет, я в театр не хочу. Нет, не стоит. Вся жизнь…» — он умолк, не закончив фразу. Она ничего не поняла, просто удивилась. Решила, что просто он не хочет встретиться, опять «время не пришло», и когда же оно придет, их время. Но в ответ сказала ему: «Да, я тоже не очень люблю… Там всё искусственное, там всё игра, ничего настоящего». Он перевел разговор на другое, и больше они о встрече в последнее время не говорили. Только на прошлой неделе, при последнем разговоре… действительно, последнем, как оказалось, он сказал, что сожалеет. Но не пояснил, о чем. И голос у него был глухой, словно он очень устал. А через три дня телефонный звонок баритона, потом посыльный…
Она оглянулась. Никого, тишина. Достала из кармана куртки свой мобильник, дрожащим пальцем потыкала в цифры, уже давно выученные наизусть. Раздался отдаленный звонок… как из-под земли… Она опустилась на колени и приникла к холмику, всё так держа свой телефон в руке, у самого лица. Звонок слышался оттуда, из глубины. Вдруг он оборвался, и она услышала: «Привет, красавица!». Голос звучал почти как всегда, только чуть глуше. «П-п-ривет..» — ответила она, не понимая, это происходит в самом деле, или она сейчас повредилась рассудком. И с трудом выдавила: «Как ты?..». «Я хорошо. Только холодно немного… и воздуха мало…». Она оглянулась. Надо позвать кого-нибудь… Он живой. Ей же сразу показалось, что он живой. Он задыхается там… Никого вокруг не было. Только кусты колеблются на пустой аллее… Она перевела взгляд на холмик. Не доносилось больше ни звука. Там, где изголовье, два букета как-то приподняты, словно прикрывают что-то… трубочку какую-то… Она потянулась туда, выронив свой мобильник на ближний букет, но тут снова прозвучал его, уже совсем отдаленный голос: «Элина… я задыхаюсь… помоги…». Она потеряла сознание и упала лицом на рыхлую землю, рядом с телефоном, из которого голос что-то продолжал говорить…