— Сердце больше желудка… — повторила Эва. — У маленькой птички большое сердце. Она живет сердцем, а не едой…
— Не скажи, — улыбнулся Адом. — Просто она тратит много энергии и у нее быстрый обмен веществ. И еды ей надо много, не только нектар, она поедает всех маленьких букашек, что сидят в цветках.
— Ах, она еще и кровожадная, — рассмеялась Эва. — А я думала, ее только цветочки интересуют.
— Но пойми, что они при полете сжигают столько калорий! Для человека это равносильно съедать 1300 гамбургеров в день и запивать их 60-ю литрами воды. Но человек не тратит столько энергии, поэтому ему и столько гамбургеров не нужно.
— А что ты скажешь об их, хм… семейной жизни?
— Вот-вот, я хотел посмотреть, кто к тебе прилетает. Самец окрашен ярче и он интереснее внешностью, то есть, красками. Самочки более скромных расцветок.
— Тут они, значит, отличаются от… самцов и самок человеческих, — заключила Эва.
— Но это еще не всё о самках. Колибри откладывает только два белых яйца и высиживает их больше двух недель. Потом выкармливает птенцов, тоже сама, супруга и близко не видно. Правда, я пошутил о супруге, семейных пар эти птички не образуют. Они полигамны.
— Ну, тут они точно как люди, очень похоже, — заметила Эва.
— Но люди ведь разные, — не согласился Адом, — не стоит так обобщать.
— А домик, домик у нее есть?
— Конечно, как у всех птиц. Гнездышко тоже крошечное, его строит самка. А яички больше похожи на горошинки.
— Как бы я хотела, чтобы она построила здесь гнездо…
— А может, это не самка, — предположил Адом, глянул в сторону балкона и быстро встал. — Пойдем, — шепнул он, — только медленно.
Они осторожно открыли дверь и вышли. Птичка, отлетев от поилки, молнией, сверкнув на солнце крылышками, исчезла за перилами.
— Да, это самец, — сказал Адом. — Очень яркий. Давай, постоим тихонько, он вернется, пить хочет. Но гнездышко он у тебя не совьет.
— Жаль, — тихо промолвила Эва.
Они неподвижно стояли минут десять. Колибри вернулся. Совершил, чуть поодаль, несколько стремительных пируэтов и сел на основание поилки. Просунул в дырочку длинный клювик и стал высасывать воду, ни на секунду не останавливая трепетание радужных крылышек. Напившись, он взлетел вертикально, но, как бы на прощание, совершил возле людей молниеносный полет и с тихим жужжанием снова исчез за перилами.
— Как чудное виденье, — тихо сказала Эва.
Они вернулись в комнату. Эва решила накормить Адома и выставила на стол всё, что нашлось в холодильнике — помидорный салат, ветчину и розовые крупные редиски. Принесла бутылку вина, которое держала на всякий случай, и две, немного зачерствевшие булочки.
— Шика-а-арно, — одобрил Адом, — хоть натюрморт рисуй. За разговором выпили всё вино и съели всё, что было на столе. Адом собрался уходить.
— Спасибо, — сказал он у двери. — Мне всё очень понравилось. Я сегодня насмотрелся на красоту. На колибри, на шикарный стол… на хозяйку. Я давно столько красоты за один раз не видел. — Он взялся за дверную ручку и, не отрывая глаз от Эвы, спросил неуверенно:
— Можно мне еще придти, как-нибудь?.. Если я тебе не надоел уже сегодня.
— Не как-нибудь, а завтра на обед, — улыбнулась Эва. — Или ты очень занят?
— Нет, — поспешно сказал он. — Я ничем не занят. Ты ничего не делай, я всё принесу.
— И обед не готовить?
— Я всё принесу, — повторил он и прикоснулся губами к ее щеке.
Ушел, а Эва вышла на балкон и наблюдала сверху, как он идет по улице, высокий, и размахивает при ходьбе руками. Похожий на большую птицу… Адом вдруг остановился, оглянулся и поднял голову. Помахал Эве рукой, и ей почудилось дуновение возле лица. словно опять пролетела колибри. Но это просто подул свежий предвечерний ветерок.
* * *
Эва крепко спала и во сне вышла из дома. Перед ней простиралась до горизонта пустыня. Дул сильный ветер, песчинки залепляли лицо, лезли в глаза. Было тоскливо и беспросветно одиноко. Эва попыталась идти, но ноги увязали в песке. Показалось, что песок сейчас затянет её в себя всю, и она никогда не выберется. Не увидит ни зеленых деревьев, ни цветов, ни моря. Эва споткнулась, упала вниз лицом и заплакала. Слезы перемешивались с песком и резали глаза. Она услышала возле уха жужжание, будто пчела летала. Эва с трудом встала, сначала на четвереньки, потом во весь рост. Маленькая птичка носилась над головой, трепеща в полете яркими крылышками. Она принялась отлетать в сторону и возвращаться. Словно звала за собой.