За день положение не изменилось, и никаких перемен не предвиделось.
Морская трава цепко держала «Спьюрифон», и невозможно было придумать, как освободить корабль.
Лавон терялся в догадках. Он попросил летописца Майкдала Хаца потолкаться среди команды, узнать настроение людей. Часа через два тот возвратился.
— В основном все спокойны, — доложил он. — Хотя кое-кто волнуется, большинство находит наше положение необычайно освежающим после монотонной обыденности прошедших месяцев.
— А вы?
— У меня свои страхи, капитан. Но хочется верить, что мы найдем способ вырваться. И все-таки, я с удовольствием любуюсь красотой этого необычного пейзажа.
Красота? Лавон не видел здесь ничего красивого. Он мрачно оглядел окружающие судно мили морской травы, бронзово-красной в кровавом закате.
Красная туманная дымка поднималась от воды, и в густеющем тумане живущие на водорослях твари сновали повсюду в огромном количестве, так что похожие на островки спрессованные массы морской травы все время подрагивали.
Красота? В чем-то действительно красиво, вынужден был признать Лавон. У него возникло ощущение, будто «Спьюрифон» сел на мель посреди некой огромной картины, где большими мазками в мягкой текучей форме нанесен на полотно похожий на сон, сбивающий с толку мир без каких бы то ни было ориентиров, на тягучей поверхности которого происходило бесконечное изменение света. Сам же Лавон относился к морской траве как к врагу, которого необходимо уничтожить.
Он не спал большую часть ночи, обдумывал всевозможные способы борьбы с нежданным противником.
Утро внесло новый цвет в окружающие водоросли. Они сделались бледно-зелеными с желтыми полосами под обремененным редкими облаками небом. Вдали виднелись крылья пяти или шести огромных морских драконов, которые создавали широкие проходы в окружающем ковре, пожирая водоросли.
Как было бы хорошо, размышлял Лавон, умей «Спьюрифон» проделывать то же самое!
Он встретился с офицерами. По их докладам, ночь прошла спокойно, и большая часть экипажа была даже очарована необычностью пейзажа, но к утру начало нарастать напряжение.
— Люди и так расстроены и тоскуют по дому, — сказал Вормеехт, — а теперь еще новая задержка на несколько дней или недель.
— А может, месяцев, лет или навсегда, — проворчал Калимойн. — Как по-вашему, мы когда-нибудь выберемся отсюда?
Голос штурмана был сварливым, напряженным, и голосовые связки, казалось, выступают по обеим сторонам толстой шеи. Лавон давно уже чуял нарастающий нервный срыв, и все равно оказался не готов к той быстроте, с какой сломался его штурман.
Вормеехт тоже выглядел удивленным.
— Вы же сами только вчера убеждали нас: «Это всего лишь водоросли. Мы прорвемся!» — помните?
— Вчера я не понимал, с чем нам пришлось столкнуться, — рыкнул в ответ Калимойн.
Лавон взглянул на Джоахил Нур.
— Есть вероятность, что эта дрянь движется и рано или поздно взломается и выпустит нас?
Биолог покачала головой.
— Вероятность, конечно, есть, только не стоит на это надеяться. Скорее всего, перед нами квазипостоянная экосистема. Течения, разумеется, могут отнести ее в иные районы Великого Моря, но в данном случае они понесут и нас вместе с ней.
— Видите? — мрачно прокомментировал Калимойн. — Безнадежно.
— Пока нет, — оборвал его Лавон. — Вормеехт, сможем мы смонтировать экраны вокруг винтов с помощью «Ныряльщика»?
— Можно попробовать.
— Попробуйте. Пусть наши умельцы поработают над конструкцией экранов.
Джоахил Нур, как насчет химических средств воздействия на водоросли?
— Проверяем, — ответила биолог, — но я не могу обещать.
Никто не мог ничего обещать. Им оставалось лишь размышлять, действовать, верить и надеяться.
На разработку защитных экранов для винтов ушло два дня. Делали их еще пять дней. Тем временем Джоахил Нур экспериментировала, отыскивала средства уничтожения водорослей вокруг корабля, но пока без результата.
Замер, казалось, не только «Спьюрифон», замерло само время. Ежедневно Лавон продолжал наблюдать, производил замеры лагом, вел записи, фактически корабль не стоял — он двигался точно на юго-юго-запад, проходя по несколько миль в день. Но это был путь в никуда. Связанные массой водорослей, они могли до бесконечности дрейфовать в океане, не встречая земли.