Он протянул руку и грубо погладил ее по волосам.
- Мы бы тебя оставили себе, но уж больно ты дикая штучка, - ухмыльнулся он. - С тобой опасно связываться. А губить такую красотку претит настоящему мужчине.
- Что-то я не заметила, - губы едва подчинялись Рин, она сильно охрипла. - Этому одноглазому только дай волю.
- Ну, детка, Слайк больше не одноглазый. Ты ему и второй выбила.
- Жаль, что не убила.
Эрни осклабился и заржал.
- Я, детка, много повидал рабов, но таких, как ты, еще не видел. Хотя аирги попадаются нам нечасто. В Маринее-то их уж почти не осталось.
- Так я попала к работорговцам и пиратам... Блеск.
- Мы не пираты, а каперы. У нас есть бумаги, мы даже... О! - он осекся. Где-то снаружи зазвякали шпоры: кто-то уверенной и твердой походкой направлялся в сторону ее камеры. Лицо Эрни посерьезнело, он отошел от Рин на пару шагов и встал у двери. Анхельм снова услышал, как отворяется решетка, а затем властный низкий голос приказал:
- Развязать!
Судя по тому, как метнулся исполнять приказ Эрни, это был капитан. Рин облегченно вздохнула, когда с нее сняли веревки, осторожно приподнялась на локтях и стала растирать затекшие руки. Наконец она чуть повернула голову и увидела капитана. Высокая и крепкая фигура, широкие и надежные плечи и гордая осанка выдавали в нем воина, а накинутый поверх камзола черный плащ с высоким стоячим воротом и красной каймой - человека, занимающего высокое положение в обществе.
Капитан был молод - на вид не больше тридцати. Судя по красноватому оттенку кожи, родом он был с севера Маринея. Его внешность показалась Анхельму знакомой, словно он где-то уже видел человека с таким же красиво очерченным, раздвоенным подбородком, тонким носом и строгим взглядом глубоко посаженных фиалковых глаз. Анхельм сначала не понял, что за волна паники поднялась в груди Рин при виде этого человека. Спустя мгновение герцог увидел герб на плаще, который капитан небрежно бросил Эрни, и полностью разделил чувства девушки. Гвинет Родерик Родемай, сын убитого военного советника Маринея, контр-адмирал, капитан печально известного корабля «Огненный шторм».
«Война... Это было до войны! - подумал герцог. - Война началась из-за работорговли. Но при чем тут Рин? Неужели она была рабыней?..»
Работорговля стала одной из причин войны. Такой замечательный источник дохода не мог не привлекать пиратов и разбойные банды, а от них, в свою очередь, страдали все страны, чьи морские торговые пути вынужденно пролегали через территориальные воды Маринея.
Вейлор, вступив на престол в 3980 году, не стал терпеть работорговлю и разбойный кошмар на своих южных территориях и начал военную кампанию по очистке морей от «грязи». Аристократия Маринея, жившая за счет торговли рабами из других нейтральных, враждебных и порой дружественных стран, возмутилась вторжениями в свои территориальные воды и призвала императора Соринтии к ответу. Вейлор незамедлительно выступил на королевском собрании.
Он сказал, что в Соринтии никогда не было и не будет работорговли, что любой монарх сопредельных стран, кто не поддержит его, Вейлора, стремлений к установлению мира и порядка, станет врагом короны, а также призвал правителей Маринея к отмене рабовладения. А для усиления эффекта ненавязчиво продемонстрировал военную мощь империи, перебросив самые сильные армии на юго-западные границы. Мариней замолчал, всячески способствовал ходу кампании, даже показательно отобрал каперские свидетельства у наиболее известных в своей среде работников, однако рабовладение отменить отказался.
Кампания продвигалась в целом удачно, но ослабила Соринтию. Морские бои требовали большого количества человеческих и материальных ресурсов. Значительный вклад в ослабление армий вносили морские чудовища, которых в Адвинском море до сих пор не счесть.
А потом, в 3983 году, на одном из собраний военного совета убили военного советника Маринея сэра Родерика Родемая. Аристократия развернула расследование, по всем признакам выходило, что советник был отравлен. Всем было известно, что Родерик Родемай для Вейлора был, как заноза в заднице: старый, хитрый и мудрый вояка обводил всех вокруг пальца и никак не давал Соринтии возможности вмешаться в свою систему устройства общества.
У Вейлора не было никаких шансов добиться искоренения работорговли в Маринее до тех пор, пока сэр Родемай был на своем посту. После убийства советника Вейлор сильно пожалел о своих громких заявлениях о врагах короны Соринтии, так как тень подозрения упала, в первую очередь, на его монаршую особу. В качестве доказательства обвинению в нелояльности к Маринею Вейлору предъявили пойманного в королевском дворце соринтийского шпиона. В официальных источниках не упоминалось, почему Соринтия не смогла представить доказательства непричастности Вейлора к смерти советника.