- Был у меня дом. Была девушка, которую я любил. И она меня любила. Но однажды меня призвали служить на корабле в королевских войсках. Она обещала ждать. Пять лет меня не было. Когда я вернулся к ее отцу, он сказал, чтобы я убирался и не портил его дочурке жизнь, потому что она вышла замуж за богача. Я за порог - а он ее сделал своей законной женой. Ох, проклятье! Морской черт бы побрал всех этих лживых баб, которые наобещают, а потом обманут! В общем, я ушел оттуда с разбитым сердцем, набрался в портовой таверне до зеленых мышей. А когда проснулся, выяснил, что спьяну стал третьим помощником капитана на одном каперском фрегате. Ну а потом... долгая история. В общем, спустя пару лет я встретил Эрни, и мы вместе стали служить на «Огненном». Я люблю этот корабль.
- А работорговля?
- Надо же на жизнь зарабатывать. Этим мы без капитана промышляем. Флаг только для серьезных дел. Барыши неплохие, с рабов-то. Мы и тебя продать хотели, да видишь, как оно вышло... А так, поверь, малышка, ты бы попала в хорошие руки. Аиргов только богачи позволить себе могут. Жаль тебя. Что, плохо тебе?
Девушка только кивнула. Сил на большее не было. Анхельм чувствовал, что она вот-вот провалится в обморок.
- Ну на, попей еще немножко.
Он снова дал ей воды, и вроде бы ее немного отпустило.
- Хороший ты мужик, Харви. Знаешь, не все женщины такие. Однажды и тебе повезет. Ты только не обижайся, но если я освобожусь, то убью тебя.
- Вот те раз!
- Приказ есть приказ. Но я обещаю сделать это быстро и безболезненно.
Харви коротко улыбнулся ей и кивнул.
Они сидели в тишине, Рин пребывала на грани потери сознания. Из полузабытья ее вырвал хлопок двери: в подсобку зашел Гвинет. Лицо его все еще выражало гнев: губы сжались в тонкую полоску, крылья носа раздулись. За ним стоял необычайно серьезный Эрни.
- Итак, Рин, тебя будут судить. Тебя обвинят в убийстве великого визиря Маринея и служебной халатности, которая привела к утере важных государственных документов и гибели посла. Так как нет никого, кто мог бы тебя оправдать, тебя ждет в худшем случае виселица, в лучшем - пожизненная каторга. В любом случае во всем обвинят тебя.
- Ну, все как обычно. Иди-ка поцелуй горнида в мохнатый зад, а? И не беси меня своей мерзкой рожей.
Гвинет дернул щекой, перекинулся парой фраз с Харви и Эрни на том же непонятном наречии, на котором говорил с колдуном, и вышел. Харви, тяжело крякнув, поднял труп посла и куда-то понес, кинув на прощание долгий взгляд на Рин. Девушка ободряюще ему подмигнула, словно прося не беспокоиться за нее. Эрни сочувственно поцокал языком и осмотрел ее.
- Э-хе... Эх, детка, жаль тебя. Но уж извиняй, помочь ничем не могу.
- Эрни, почему тебе меня жаль? Я же враг.
Эрни помялся и неохотно ответил:
- Я не слишком-то рад прислуживать этому ублюдку Родемаю-младшему. По правде сказать, вся команда терпеть его не может. На «Огненном» я уже давно, почитай лет десять, двух капитанов пережил. Так вот, по секрету тебе скажу, ни при одном начальнике такого, как сейчас, не было! Раньше мы чем занимались? Служили исправно, нам платили хорошо. А с тех пор как этот засранец у штурвала встал, жалованье сократили, приходится вот... рабами торговать. Мы подолгу на границах без капитана ходили, вот и придумали себе дело. Капитану не говорим, а то он известный хапуга, и здесь себе кусок отхватит. Он хоть и сопляк, но в этом деле сечет. Мы и тебя продать хотели, но видишь, как оно вышло... Слизень этот, Слайк, попался на глаза капитану и нажаловался. Ну, тот и спрашивает, мол, кто. А тот ему сразу, мол, девчонку-аирга нашли. Ну а дальше ты знаешь.
- И это все? Только потому, что ты не любишь своего капитана?
- А еще ты красотка. Таких всегда жаль... Слушай, а правда, мол, аирги бессмертные?
- Нет. Лет пятьсот живем, но не бессмертные.
- Аа-а... Ладно, что-то я заговорился. Пойду, пожалуй.
- Эрни, постой... - слабо попросила Рин, и мужчина обернулся, заинтересованно глядя на нее.
- Когда суд?
- Да кто ж знает? - пожал плечами тот. - Может, завтра, а могут и на месяц затянуть... Ты только дотяни до него.
И ушел, закрыв дверь на ключ. Рин осталась одна в темной комнате, привязанная к стулу, в полубессознательном состоянии.
«Гады, хоть бы свечу оставили!» - подумал Анхельм. Рин это, казалось, не заботило. Она закрыла глаза и провалилась в сон, граничащий с обмороком.
Глава 8.3.
Следующим, что увидел Анхельм, когда мрак беспамятства рассеялся, был зал суда. Он обнаружил себя в камере, прикованным кандалами к железному креслу. В голове было пусто и звонко, каждый услышанный шаг, слово и шепоток отзывались тупой ноющей болью где-то над бровями. Глаза слезились, а во рту творилось такое, что лучше бы и не думать об этом. В настроении Рин он уловил лишь полное безразличие к происходящему, усталость и желание скорейшего конца.