Наконец язык у Рин устал, она отложила книгу и поинтересовалась мнением Фриса о пьесе.
– Мне понравилось! – сказал он, восторженно глядя на нее. – Люди так интересно излагают мысли! Я хочу посмотреть, как это показывают в этом вашем театре.
– Я обязательно свожу вас во все театры, – откликнулся из-за газеты Анхельм. – Кстати, мне тоже понравилось. Ты хорошо читаешь, не думала о карьере актрисы?
Рин грустно рассмеялась.
– Конечно, думала, я люблю театр до дрожи. Но у меня экзотический цвет кожи и немного не тот характер. Какая из меня актриса? Вот ты бы видел, как Фрис рассказывает истории! Он был бы великолепным актером.
– Для начала было бы неплохо научиться читать, – ответил Анхельм, засмеявшись и откладывая газету.
Фрис небрежно фыркнул:
– Это для меня не проблема. Я могу научиться чему угодно.
– Да что ты? – ехидно ответил герцог и передразнил попытки Фриса читать. Тот вызывающе посмотрел в ответ, схватил Рин за руку и, перетянув ее на свое сиденье, вручил ей книжку.
– Учи меня! – упрямо сказал он.
Рин вздохнула, улыбнулась и снова стала объяснять ему алфавит и правила чтения. И спустя час Фрис уже довольно сносно, хотя и медленно, читал по слогам. Анхельм, посмеиваясь над ними, снова скрылся за газетой.
Когда солнце встало в зените, они подъехали к трактиру «Золотая кружка», где их ожидал посланник Левадии со всеми необходимыми документами. Рин открыла банку с водой и попросила Фриса спрятаться. Когда келпи беззастенчиво снимал с себя одежду, Анхельм отвернулся и сделал вид, что его очень интересует лес.
– Ты точно как барышня, – сказала Рин, осторожно закрыла банку и положила к себе в рюкзак.
Анхельм возмущенно посмотрел на нее.
– Эта привычка раздеваться на глазах у всех просто возмутительна! А тебе и не стыдно, как я погляжу? Наверное, даже интересно?
– Анхельм, я же не девочка. Я тыщу лет служила в армии, спала в одной казарме с мужиками, мы на одном поле сс… справляли нужду. Так что на голые телеса за свою жизнь насмотрелась. У Фриса просто нет ничего такого, что могло бы меня удивить или заинтересовать, – она не поддалась на его провокацию, лишь улыбнулась.
– Тебя вообще можно чем-то удивить?
– Можно. Но только не этим. Мы приехали, выходим.
Глава 14.1.
Они вышли из экипажа, и Рин, надвинув на голову капюшон, проследовала за Анхельмом в трактир. Кастедар Эфиниас ждал их здесь. Анхельм, увидев за одним столиком знакомую фигуру, направился к нему. Посланник короля Левадии сидел спиной к ним, но немыслимым образом почувствовал их приближение, поднялся и обернулся к Анхельму.
Это был невысокий тощий белокожий мужчина болезненного вида, лет тридцати, с черными как смоль волосами и одетый во все черное. Угольно-черный деловой костюм, рубашка и галстук; на голове у него была шляпа-котелок. Черты его лица Рин не смогла бы назвать изящными. Кастедар был обладателем достаточно крупного носа с широкой переносицей, нахмуренных густых бровей над глубоко посаженными темными глазами, квадратного подбородка, почти не выделяющихся скул. Облик был довольно зловещий, что только подчеркивали тонкие сжатые губы.
Но его лицо было очень запоминающимся, поэтому Рин с тревогой вспомнила беспокойство Анхельма о том, что посланника никто не помнил. Кастедар тихо поприветствовал его светлость и спокойно поинтересовался, кто это с ним. Рин сняла капюшон и взглянула в его странные, словно пустые, черные глаза. В этот миг ее будто ударили по голове: Рин покачнулась, схватившись за Анхельма, и несколько секунд лишь моргала, пытаясь прийти в себя. Перед глазами все кружилось, комната плыла, окружающие предметы стали размытыми.
- Меня зовут Ирэн Эмерси, - ответила она, едва ворочая языком. - Что-то мне нехорошо, извините...
Анхельм обеспокоенно подхватил ее под руки, выдернул стул из-за ближайшего столика и усадил ее. Взволнованная официантка подала кружку воды. Герцог помог Рин выпить, затем промокнул свой платок и обтер ей лицо. Это привело ее более-менее в чувство, по крайней мере комната больше не вертелась, словно детская юла. Все еще оставалось странное ощущение, словно мозги вывернули наизнанку, и тяжело было дышать. Примерно так же она чувствовала себя при приступах клаустрофобии.