Когда они ехали, Рин отстраненно смотрела в окно, глаза у нее покраснели от слез. Сидевший рядом с ней Фрис смотрел в другое окно, и со стороны они с Рин напоминали рассорившуюся пару. Герцог подумал об этом и сам испугался своего сравнения.
- Рин, что ты хочешь на ужин? - заботливо спросил он.
- Мне кажется, что... Нет, я уверена, что Виктор просто не любил Мадину, - сердито ответила она. Анхельм вздохнул.
- Почему ты так считаешь?
- Потому что, если бы он ее любил, он бы не стал заставлять ее выйти за него замуж таким образом! - хором ответили Рин и Фрис, поворачиваясь к Анхельму. Тот посмотрел на них, наклонив голову.
- И потом, - продолжал Фрис, - как он посмел бросить ее по такой отвратительной причине? Что за прагматический подход к жизни?
- У аристократов это единственный подход к жизни, если им хочется сохранить свой род, - заметил Анхельм, понимая, что встал на лезвие бритвы. - Что было бы, если бы он все-таки женился на ней, а она умерла, не оставив ему детей?
- Он бы мог жениться во второй раз! - воскликнула Рин.
- Он мог найти ту колдунью и заставить расколдовать его любимую! - фыркнул Фрис.
- Но еще лучше было бы, чтобы он просто оставил ее в покое, не вынуждая противиться воле проклятия, - угрюмо добавила Рин.
- Ладно, великие театралы, ваше мнение я понял...
- Нет, подожди! Вот представь, Анхельм, меня на месте Мадины, а себя на месте Виктора. Как бы ты поступил?
- Дурацкий вопрос!
- И все же?
- Я бы нашел колдунью, закопал ее по пояс в землю и заставил тебя расколдовать.
- То есть ты бы даже силой заставил меня быть с тобой? - изумилась Рин.
Анхельм чертыхнулся.
- Да при чем здесь сила?! Воистину, женщина, твоя логика непостижима, - проворчал он. - Если бы ты все еще была не согласна, я бы нашел способ склонить тебя к согласию. Если хочешь знать мое мнение, то я считаю, что Виктор был непроходимо тупым солдафоном. Он совершенно не видел беспокойства в глазах Мадины, не понимал, что идет против ее воли, и шел напролом, как... как тупой солдафон, которому приказали любой ценой взять крепость. Я тоже не понимаю, как можно столь небрежно относиться к любимой.
Рин посмотрела на него оценивающе.
- Вот как... - протянула она. - С другой стороны, Мадина тоже странно себя повела. Стоило ли бежать к брату, если его реакцию вполне можно было предсказать? Некоторые женщины сначала делают, а потом думают. Впрочем, не некоторые, а большинство.
- Девчонка, - ответил Фрис. - Ребенку было всего семнадцать. Она была испугана, растеряна, ей не с кем было посоветоваться. Естественно, что она побежала искать поддержки у единственного родственника, который знал ее тайну. Это же очевидно: когда мы не знаем ответа на вопрос, мы идем к тому, кто, как мы думаем, его знает. Но мы не предполагаем, что этот человек тоже может ошибаться. Но в ее случае ошибкой было пойти не к брату, а к этой... как там ее?
- Беатриссе? Да. Вот змея подколодная! Вот и верь после этого в женскую дружбу!
Анхельм слушал их дальнейшие рассуждения о пьесе и вообще о театре с умильной улыбкой и вспоминал, как сам плакал навзрыд после первого спектакля. Теперь даже игра лучших актеров едва ли была способна трогать его так, как этих двоих. Душевные терзания и жизненные драмы героев не вызывали в его душе того отклика, на который рассчитывал автор произведения. Внезапно для себя Анхельм осознал, что спектакль - это выдумка, а настоящие трагедии происходят совсем рядом, и он сам переживал их, поэтому видел огромную разницу между игрой на сцене и реальностью. Возможно, реалистичность - это как раз то, чего не хватает театру? Но, если подумать, почему Рин, которая пережила в сотни раз больше него, и Фрис, который пережил в тысячи раз бόльшие трагедии, - плачут? Значило ли это, что он стал циничнее, черствее?
- Спасибо, Анхельм! - услышал он и очнулся от своих раздумий.
- М-м? За что?
- Это был лучший подарок на день рождения, - улыбнулась Рин. Анхельм пару секунд вникал в смысл слов.
- У тебя сегодня день рождения? - переспросил он. - И ты только сейчас мне об этом говоришь?
- Ну, я не праздную...
- То есть сегодня тебе исполняется... Подожди-подожди...
- Молчи! Не произноси это вслух! - запротестовала она, размахивая руками.
- Семьдесят пять, - с удовольствием припечатал Фрис. - Детский возраст.
Рин сникла.
- Ну да, по сравнению с тобой я младенец. А вот Анхельму гожусь в бабушки.
Фрис захохотал и сгреб ее в охапку, взлохматив прическу.
- Так, я не уловил все-таки, - сказал Анхельм, сцапав Рин за руку и перетянув к себе. - У тебя день рождения, но ты его не отмечаешь.
- После пятидесяти это стало надоедать, - насупилась она, поправляя волосы.