- Сейчас он совсем другой, мне кажется, - заметила Рин.
- Кажется. Вы его совсем еще не знаете, - покачала головой кухарка. - Этому мальчику палец в рот не клади - по локоть откусит.
- Выходит, все, что я вижу - маска? Но... Вы же знаете, я слышу ложь. Я аирг.
- Ну почему сразу ложь? Он не лжет вам.
- Но он и роль добряка не играет. Меня не провести актерской игрой.
- А он и не играет. Он такой и есть. Но с теми, кто его использовать хочет, он не церемонится, голову вмиг откусит! А раньше он со всеми такой был. Понимаете разницу?
- А как случились такие перемены? Обычно с возрастом все только усугубляется.
- После одной встречи, - кухарка поправила выбившийся из высокой прически каштановый локон и глубоко вздохнула, очевидно, вспоминая события давних дней. - Когда господа Римеры погибли, опекунство над Анхельмом взял его дядя. Орвальд брал его с собой в путешествия, знакомил с разными людьми, говорил, что мальчику будет полезно отвлечься и набраться опыта. Помню, один раз поехали они по делам в северные деревни аиргов. Давно это было, очень давно, ему было всего лет пятнадцать что ли. Он вернулся весь нервный, взбудораженный. Восторженный какой-то. Даже писал стихи, читал их мне прямо на кухне. Я обед стряпала, а он читал. Хорошие стихи, надо посмотреть, где у меня тетрадочка осталась...
- Не отвлекайтесь, - потребовала Рин. - Что дальше-то?
- Ах да... Вот, значит, писал стихи. Любовная лирика. Однажды сидим мы с ним на кухне, он читает, я блины пеку. И говорит мне, мол, представляешь, мамочка, у меня появилась мечта и смысл жизни. У пятнадцатилетнего мальчишки, представьте себе!
- Воображаю.
- Мамочкой меня назвал! Это наш-то ледяной мальчик, который раньше дичился всех, а уж ласкового слова из него было не вытянуть! Как я радовалась! Он мне сыночка погибшего заменил.
- Ваш сын погиб? - тихо спросила Рин.
- На войне, давно уж, - вздохнула кухарка и снова промокнула глаза.
- Мне жаль, - Рин протянула руку и сжала пухлую ладонь мадам Пюсси. Та отвела глаза, ее полное и бледное лицо омрачилось из-за тяжелых воспоминаний.
- Распроклятая война... Не должны матери хоронить своих деток, не должны. Эти, благородные, не поделят меж собой, а мы, простые, должны за них воевать? Своих-то детей берегут, а наши чем хуже?.. - покачала она головой. - Ну да речь не о том, не будем поминать тяжелое. О чем я? А, так вот, после той поездки Анхельм стал ласковый такой, разговорчивый, бойкий. Но с домашними только. С чужими - как был ледяной, так и остался. Я у Орвальда-то спросила, что случилось, и он сказал, что мальчик увидел девушку и влюбился. Но мы и подумать не могли, что этой девушкой были вы! Он так ждал вашего приезда, вы бы знали! Бегал по дому, расставлял цветы, сам устраивал вашу спальню, репетировал, что он и как скажет. Госпожа, он бредит вами с юности!
Рин нахмурилась. Все, что рассказывала мадам Пюсси, совсем не обрадовало ее, скорее, наоборот. Она попыталась перевести разговор на другую тему.
- Я надеюсь, его романтические представления обо мне развеются, - медленно проговорила она. - Меня сейчас перевели на другую должность, так что я некоторое время поживу здесь в качестве его охраны.
Мадам Пюсси округлила глаза.
- Охраны?
- Подробности я не могу вам рассказать.
- Ну хорошо, - вздохнула мадам Пюсси. - Милли, что стоишь? Где десерт?
Милли спохватилась и поставила на стол поднос с кремовыми тарталетками и яблочный штрудель. Мадам Пюсси одобрительно кивнула и жестом отправила ее на кухню.
- Вы только задумайтесь, - проникновенным тоном начала она, - посмотрите на Анхельма. Он так счастлив, что вы рядом. Может, поладили бы? Поженились...
Рин поперхнулась кремом и закашлялась.
- Вы что, не в курсе? Мне семьдесят четыре года, Анхельм мне во внуки годится.
- Ой... - округлила глаза женщина.
- Да-да. Но это ничего, в конце концов, я еще лет сто буду выглядеть на тридцать, если жива буду. Так вот, дело в том, что в стране, вообще-то, война, - она внушительно посмотрела на кухарку, которая замерла и перестала мять и гладить несчастное полотенце. - Я сюда пришла не любовь разводить, а выполнять задание государственной важности. И то, что Анхельм воспринимает меня как женщину, а не как подчиненного, очень осложняет работу. Мало того, он герцог, у нас огромная разница в положении, только понимает он это плохо по причине сопливого возраста. А мне некогда с сопливыми мальчишками нянчиться...
Она осеклась, поняв, что последние слова произнесла, воинственно размахивая вилкой.
- Кстати, о сопливых мальчишках, - уже спокойным тоном обратилась Рин к служанке. - Милли, ты принесла ему горячее вино?
- Я только приготовила, госпожа, а потом его светлость ушел к себе.