- Дед! - рыкнула она, вглядываясь в его мутные серые глаза. - Только без фокусов.
- Не волнуйся, девонька, у меня сын такой, как ты, - улыбнулся он, и его лицо стало похоже на печеное яблоко.
- Был когда-то... - добавил старик, и улыбка его потухла, а в глазах будто мелькнуло и пропало темное пламя.
Она вошла в хибару вслед за дедом. Обстановка была бедняцкая: две комнаты с низкими потолками, единственное неширокое окно занавешено пожелтевшим от времени тюлем. В черной от сажи и копоти печурке бился огонь, на котором грелся котелок. От него шел запах рыбного бульона. В углу комнаты стояла детская кроватка с резными решетками, в ней тихо плакал малыш. В другой комнате стояла еще одна кровать, на которой лежала укрытая двумя тяжелыми одеялами очень бледная женщина.
- Чем она болеет? - спросила Рин, приглядываясь к женщине.
- Зимняя немочь... Всю осень ходила в легком платье, работала - себя не жалела, ела плохо.
Рин скрипнула зубами и прикинула возможные варианты болезней.
- Ладно. Поищу, чем могу помочь. А пока... подвал у тебя есть?
- Погреб-то? Есть погреб, да зачем тебе в него? Они в дома не заходят, так, мимо пройдут да уйдут.
- Пошли в погреб. Дочери скажи, что ты пошел за лекарем. Быстро и тихо.
Дедушка прошел в дальнюю часть коридора, отодвинул ногой домотканый половик, открыв люк в полу. Поддерживая деда за руку, Рин спустилась в сырой темный погреб, где воняло прелой картошкой, вяленой рыбой и плесенью. Неверный свет единственной сальной свечки выхватил из темноты полки с бочонками, связку рыболовных снастей и висящий на стене охотничий самострел.
Рин присела прямо на пол, облокотившись на полку.
- Дед, ты говорил, что сын у тебя был такой, как я. Что ты имел в виду?
- Был сынок-то, да... - огорчился старик и стал бесцельно двигать крынки, в которых, наверное, хранились припасы. - Тоже прятался от этих собак-гвардейцев.
- Расскажи мне про него больше.
- Немного я рассказать могу. Сбежал из дому уж давно. Как уходил, говорил, мол, должен прекратить это безумие. Ну, его величества, то бишь. Потом приходил-уходил, когда вздумается. Так, бывало, придет, посидит подле меня ночку, а наутро след простыл, и год цельный нету! Теперь я не знаю даже, жив ли. В последний-то приезд, нашел, говорил, кто его величество... - Старик молча чиркнул ребром ладони по горлу и молитвенно сложил руки. - Прости Светлейшая! Говорил, мол, все дело в кристалле, мол, его бы только уничтожить - все исправится. Я все думал еще, какой-такой кристалл? Не тот ли, что выкопали под Золотым Когтем, когда сын еще мальчишкой был? Так и не ведаю. Только сына все нет и нет.
- Дед, как зовут твоего сына?
- А тебе почто? Илар.
- Илар? - удивилась Рин, просветлев лицом. - Он такой высокий, рыжий, глаза карие?
Старик кивнул, Рин улыбнулась и сняла капюшон.
- Девонька! - ахнул старик, глядя на нее с изумлением. - Так ты из них...
- Да. И, да, я аирг. Я твоего сына описала? - она встала и взяла деда за руку. Он все еще потрясенно смотрел на нее и только кивнул в ответ.
- Я знаю твоего Илара. Не волнуйся, он жив и с хорошими людьми.
- Девонька... - хрипло выдохнул старик, и его глаза заслезились.
- Ты раньше жил в поселке под горой Золотой Коготь, верно? И когда кристалл выкопали, Илар был там, именно он побежал докладывать о находке, да?
Старик снова кивнул. Верно, язык его не слушался.
- Дед, вероятно, через месяц я встречу твоего сына. Я обязательно передам ему, чтобы он навестил тебя.
- Ох! Ох! - Он просветлел лицом, сжимая ее руку теплыми сухими ладонями. Его взгляд со слезами счастья сказал больше, чем могли передать какие бы то ни было слова.
Вдруг Рин напряглась всем телом: чуткие уши уловили звуки шагов совсем рядом. Гвардейцы шли мимо дома. Она жестом показала старику молчать и напряженно вгляделась в потолок. Наверху заплакал ребенок. Марш остановился. Закрипел снег под сапогами - это кто-то подошел к дому. Человек открыл входную дверь и зашел. Рин задержала дыхание и нащупала револьвер; нагретая ее теплом тяжелая рукоять в ладони немного успокоила. Вошедший сделал пару шагов внутри дома, окликнул больную, но, получив только тяжкий вздох вместо ответа, развернулся и вышел, хлопнув дверью. Слышно было, как гвардеец уходит, а следом снова раздается мерный марш. Только когда он совсем стих, Рин выдохнула спокойно. С ее помощью они вылезли из погреба, и девушка принялась осматривать больную женщину. Она была слаба и едва-едва в сознании. На бледном грязном лице выступили пунцовые горячечные пятна, ее душил сухой кашель.