- Я не могу уснуть, - пожаловалась она. - А ты чего не спишь?
- Это что, моя рубашка?
- Угу, - смутилась она. - Она так вкусно пахнет... Я не смогла устоять.
- Чем... пахнет? - растерялся Анхельм.
- Не знаю. Тобой, наверное, - смущенно пробормотала Рин. Вид у нее был милый, домашний и безобидный. Она казалась расположенной к беседе, но Анхельм теперь не знал, как ему завести разговор.
- Проходи, садись. Я тоже не могу уснуть, - вздохнул Анхельм. - Решил поработать.
Он бросил бумаги на столик, хотя больше всего ему хотелось отправить их прямо в камин.
- Очень душно, - заметила Рин, забираясь с ногами в кресло.
- Это от камина. Трубу пора прочистить, видимо, - он обернулся и отметил у нее совершенно отсутствующий взгляд, словно сквозь предметы. Видимо, она очень глубоко задумалась.
- Угощайся, - он протянул ей бокал, который Рин приняла и залпом выпила, даже не спрашивая, что это было.
Тишина была уютная. Огонь в камине с сухим шелестом облизывал раскрасневшуюся головешку, на стене тикали часы. Анхельм искоса посматривал на Рин, стараясь запомнить каждую деталь ее лица. За те дни, что она провела рядом, он ни разу не упустил возможности понаблюдать за ней. Она сидела у окна, задумчиво глядя на зимний сад, - он смотрел. Она уминала за обе щеки свежую выпечку - он смотрел. Она листала книги, водя пальцем по страницам, шевеля губами и заправляя за ухо непослушные локоны, - он смотрел. Каждое ее слово, каждый жест и взгляд в его сторону отзывались в душе Анхельма ощущением щемящего счастья. Вот и теперь она смотрит на огонь, на ее лице грусть и сосредоточение, но он не может отвести взгляда от ее губ, которые она то и дело облизывает розовым язычком. «Смотреть на тебя, слышать твой голос, видеть твою улыбку, - вспомнил Анхельм собственные слова и чуть улыбнулся. - Нет, моя ненаглядная, это не все, что мне нужно. Я хочу всю тебя без остатка. Я добьюсь тебя, открою тебя. Если я так долго ждал, неужели не смогу подождать еще, до тех пор пока ты не решишь, что готова? Смогу. Я все могу, пока ты есть рядом. Из-за тебя я всесилен».
- Я решила, что хочу рассказать тебе, почему у меня не может быть семьи. Почему я не могу иметь детей, - сказала Рин, не глядя на него.
- Ты...
- Я не просто расскажу, - она не дала ему сказать, - а покажу. Через транс. Тебе лучше знать об этом. Понятно, что ты никогда не спросишь у Армана. Смелости не наберешься. А мне надо рассказать. Чувствую, что так надо.
Анхельма насторожил ее резкий и нервный голос.
- Ты хочешь сейчас? - спросил он тихо. Она кивнула, слезла с кресла и уселась на пол, подложив под ноги подушку. Анхельм стянул плед с кресла и устроился на нем рядом с Рин. Рин все еще не смотрела ему в глаза. Молча взяла его руки, потерла ладони какими-то определенными движениями и поцеловала каждую.
- Что ты делаешь? - он смутился.
- Ты человек и не можешь войти в транс, поэтому я должна проводить тебя в него. Я попрошу Старейшую Аюми, которая хранит нашу память, позволить мне это. А так Всепомнящая Аюми испытывает тебя на стойкость.
Она наконец посмотрела прямо на него, и он увидел, что ее изумрудные глаза словно горят пламенем. Или это языки огня в камине отражались в ее зрачках? Его пробрало до самых костей ознобом, как в тот раз, когда на него смотрел келпи Фрис. В тот миг он понял, что сидит рядом с волшебным созданием, которое отличается от человека, словно небо от земли.
- Смотри мне в глаза и повторяй за мной, - сказала Рин и произнесла заклятие. Анхельм послушно повторил все слова древнего заклятия, которым пользовались аирги.
- О Старейшая! Всепомнящая Аюми! Из глубины сердца своего взываю к тебе! Откликнись на зов мой и позволь мне передать другу о моей памяти сокровенное знание!
Того, что произошло дальше, Анхельм не забыл бы никогда. В его голове зазвучал резкий, зычный женский голос. Словно раскаленное тавро, в мозг впечатывалось каждое слово, разум взрывался вспышками режущей жаркой боли, в глазах цвели огненные цветы.
- Готов ли ты к знанию? - спросил голос на языке аиргов.
Рин слегка сжала его ладонь, намекая, что нужно ответить. Продираясь сквозь боль, Анхельм собрал остатки мыслей и рассудил, что если это Всевидящая, то она знает ответ. И потому не стал врать и храбриться.
- Я хочу узнать, но это не значит, что я готов, - язык едва слушался его. Этот язык никогда не давался ему легко, а в такой ситуации было особенно тяжело соображать.