- Сейчас я все брошу и стану жить в пещере, чтобы обрести то, что у меня и так есть! - язвительно выплюнул Илиас. - Люди по-прежнему влюбляются, женятся, любовь не исчезла, не утрируйте. Я живу реальностью, моя реальность - вот она, за этим окном! И она говорит мне действовать, а не садиться сложа руки и ждать, когда премудрые духи решат за меня. Вы сами-то, Фрис, знаете, для чего боретесь с Анарвейдом?
- А с чего вы взяли, что я борюсь с ним? - фыркнул Фрис. - Я борюсь не с ним, а с Ладдаром, который ведет мир к гибели. Я - один из хранителей, сильнейший из духов, и я всегда противостою ему. Это моя суть, мой рок. Вы же знаете, что Ладдар преследует собственные цели, которые в корне расходятся с тем, чего желаете вы, но все равно продолжаете следовать за ним. Что же, это ваш выбор. У меня есть свои причины помогать вам, но я их не раскрою. Что до вашего вопроса... Да, я в деле.
Илиас долго молчал. В конце концов он потряс головой и обратился к Анхельму:
- Оставим лирику и философию за порогом этой комнаты и вернемся к вопросу о том, как нам бороться. Анарвейд существовал тысячи лет назад, когда человек не знал оружия серьезнее меча. Когда он мог передвигаться лишь на своих двоих или оседлав лошадку. Анарвейд не знает о том, чего люди добились за эти годы. Мы сыграем на его невежестве.
Фрис только закатил глаза и тяжело вздохнул.
- Я не вижу здесь одной персоны, без которой этот разговор чуточку неполноценен. Где же наш разлюбезный чешуйчатый?
- Чешуйчатый? - не понял Илиас.
- Только не говорите мне, что ни разу не видели, как он в гневе покрывается чешуей и забавно шипит, словно ящерка? - удивился Фрис, подаваясь вперед.
- Видел, конечно. Но таких эпитетов к нему не подобрал. Кастедар, наверное, в клинике, ухаживает за Рин.
Келпи скептически взглянул на него и замолк. Анхельм встрепенулся. Вся эта беседа, которую вели Фрис и Илиас, показалась его сонному сознанию слишком сложной, и он был уверен, что упустил какую-то важную деталь.
- Фрис, ну-ка подожди! - притормозил его Анхельм. - Объясни мне: так мы можем обойтись без возрождения Альтамеи?
- Нет, конечно, - келпи пожал плечами. - Я же сказал, что Анарвейда не победить ни одним человеческим оружием. Альтамея, по-твоему, просто так отвела для девчонки роль Наследницы?
- Прости, но я своим человеческим мозгом не могу охватить всю глубину идеи, которая разрабатывалась мудрейшими духами вроде тебя. Поясни.
Фрис вздохнул еще тяжелее, и его вздох выражал степень того, насколько ему надоело объяснять.
- Да нечего тут рассказывать. Девчонка - Наследница Альтамеи. Однажды она возродит ее к жизни, а затем... Скорее всего, рванется мстить и сойдется с Анарвейдом на одной дорожке. Из боя выйдет живым только один, и, скажу тебе без обиняков, едва ли это будет Анарвейд.
- То есть у Рин есть что-то такое, что может помочь ей победить? - уточнил Анхельм. Вроде бы Фрис говорил все довольно простыми словами, но до него с трудом доходил их смысл. Словно было что-то такое, что не вязалось в одну историю. Где-то было противоречие, но он его не мог понять.
- Есть. Сути этого я тебе не объясню, ты сам увидишь.
- Скажи, пожалуйста, а Рин об этом знает?
Фрис обернулся к нему и посмотрел в глаза.
- Нет. И я очень надеюсь, что и не узнает. Если ты понимаешь, о чем я говорю, - взгляд келпи на мгновение блеснул холодком и угрозой, но Анхельм не испугался. До него вдруг дошло, что келпи по-крупному обманул их.
- То есть, ты прикинулся, что не знаешь о возрождении Анарвейда, специально рассказывал Рин сказки об Альтамее? Ты прикинулся, что Ладдар - наш злейший враг? Вы двое разыгрывали театр двух актеров для двух зрителей! И все это, чтобы разбудить в Рин чувство противоречия и желание делать наперекор всем предупреждениям, так? Ну и шельмец же ты! Нет, ты даже не шельмец... Ты...
- Я знаю, что девчонка справится, - келпи оставался спокойным.
- Фрис, ты лгал нам!
- Я не лгал! - ответил он. - Ладдар вам не друг никакой, и это факт. Я же не говорил вам всей правды, так как знаю, с чем вы справитесь, а с чем нет. Я знаю, когда и что нужно говорить. А ты... Ты все еще помнишь, какое обещание дал мне?
- Помню. А еще я прекрасно помню, какое обещание дал Рин.