- Обращаться не умеют. Когда-то наш отдел «Волки» использовал их для особых миссий, но редко. Из-за частых разъездов у нас не было возможности вырастить своих щенков, а работать с мурианом очень тяжело, если ты не воспитываешь его со щенячьего возраста. Муриан - это тебе не собака. Видишь, как я его держу? Он всегда должен быть ниже меня, нельзя допускать, чтобы его глаза были выше моих, а еще нельзя позволять ему кусаться. Видел, как он потянулся ко мне облизать? Это он хитростью пытается стать выше меня. Очень важно пресекать эти моменты именно когда они растут, чтобы привыкали видеть в тебе главного. Эта троица принимает меня за мать, а тебя за отца, поэтому они слушаются. Пока. Через год начнется переходный возраст, они станут драться и пробоваться в вожаки. Вот тогда-то мне и придется выколачивать из них дурь.
- Хочешь сказать, что они посмеют тебя укусить?
- Ха! Укусить! - рассмеялась Рин. - Они будут рвать меня на части. Анхельм, в каждой стае есть вожак. Сейчас вожаком этой стаи являюсь я. Мое слово для них - закон. Но настанет момент, когда каждый из них попробует заявить свои права на место вожака. Мы будем драться всерьез, и я должна буду немало попотеть, чтобы отстоять свое право сильного.
Анхельм скептически оглядел трех темно-серых щенков, развалившихся на полу кверху розовыми брюшками, и хмыкнул.
- Если они вырастут тебе по плечо, как ты собираешься с ними справляться?
- Не первый день на свете живу, я за свою жизнь воспитала восемнадцать мурианов, не считая этих. Ну, так что? Как мы их назовем?
- Лизун, Ворюга и Шахтер, - посоветовал Анхельм. Рин зашлась смехом, потому что герцог очень точно подметил повадки щенков.
- У этого быстрые ноги, назовем его Хайа, - ткнула она пальцем в первого спящего муриана. - Этот вынослив. Назовем его Цуйо. А этот любит лизаться, значит, он добрый и любвеобильный. Поэтому назовем его Айко.
- Это на аириго? Я не очень-то хорошо знаю твой язык...
- А тебе и не нужно его знать, - хмыкнула Рин и кое-что вспомнила. - Кстати, кто копался в моем дневнике и подделал мою подпись, а?
Анхельм так очаровательно смутился, что она едва сдержала смех.
- Я все равно почти не могу читать то, что ты пишешь... - замялся он. - Ну, ты же понимаешь, для чего нужна была подпись? Ты бы в жизни не согласилась, а там не было условий, чтобы поговорить нормально...
- И где в твоих словах логика и последовательность? - Рин ткнула его пальцем в бок. Герцог сжал ее ладонь и поцеловал в щеку.
- Прости меня, пожалуйста.
- Сразу бы так, - смягчилась Рин. - Аферист ты, конечно. Я чуть не облысела, когда этот мерзавец Феликс Миллер рассказал, что именно я должна подписать.
- Почему мерзавец? - не понял Анхельм.
- Руки распускать начал и с идиотскими предложениями пристал.
Анхельм нахмурился, и Рин ощутила, как в нем поднялась волна ревности.
- Эй-эй! Спокойно! Я его сразу поставила на место, все хорошо.
Анхельм вздохнул и покачал головой.
- Все равно остался неприятный осадок. Мерзавец... раздавлю его в пыль. Прости, что я взвалил на тебя еще и это, хорошо? - Анхельм снова поцеловал ее, прижав к себе.
- Не за что извиняться. Да и давить в пыль его незачем: лет через пять на тот свет отправится, у него какая-то опухоль. Кстати, что это такое?
- Это злокачественное образование в организме. Да, это смертельно в большинстве случаев... Даже не предполагал, что у него такие проблемы. Может быть, ему все же можно помочь?
Рин некоторое время молчала, прежде чем ответить:
- Феликс сказал, что даже Кастедар не может это вылечить. Но дело в другом. Феликс Миллер для меня человек далекий, как Змеиный океан. И такой же неприятный. Я не горю желанием спасать его или помогать ему. У меня своих забот хватает.
- Прозвучало черство...
- Анхельм, я помогаю только тем, кто явно нуждается в помощи и просит о ней. Феликс Миллер в моей помощи не нуждается. Он назвал меня твоей подстилкой и посчитал, что я могу обмануть тебя, исчезнув с твоими деньгами. Человек имеет наглость судить подобным образом о людях, которых совсем не знает. Он считает, что женщины хотят от мужчин только доступа к кошельку. Болезнь - это наказание за плохое отношение к окружающим, к себе, своей душе, своему телу. Боги хотят, чтобы Феликс изменил отношение к жизни, и они дали ему испытание, последний шанс. Если он изменится, то будет жить. Если нет - умрет.
Анхельму на это ответить было нечего, поэтому он открыл ежедневник и стал читать свои записи.
- Через десять минут придет помощник казначея, - сказал он, глядя на большие часы с маятником, стоявшие в углу. - Потом у меня встреча с мэром Кандарина. Ужинаем мы с тобой в гостях у Адриена и Оливии Клайс...