Там ему было бы самое место, но банкир заранее обезопасил себя, прибегнув к различным ухищрениям. Он подставил под удар своих подчиненных, выйдя сухим из воды. Теперь мистер Снизи стал нищим и жалким пенсионером, живущим на содержании супруги. Банкротство окончательно испортило его характер, свои неудачи и горечь он с еще большей жестокостью стал вымещать на жене. Она и ранее не обладала хорошим здоровьем, а тут и вовсе начала чахнуть от жизни, наполненной слезами и страданиями. Видя плачевное состояние миссис Снизи, старые друзья пытались убедить ее развестись и покончить с издевательствами неблагодарного супруга. Но она никого не хотела слушать и цеплялась за своего мучителя, пытаясь добротой и покорностью добиться его любви. И это ее желание, казалось, только усиливалось по мере того, как слабело ее здоровье.
Как и можно было предположить, Генри и Роберт не могли молча взирать на все это. Они снова и снова пытались пресечь насилие над матерью, и не раз были близки к тому, чтобы убить отчима после очередного случая рукоприкладства. Однажды, Снизи в очередной раз пытался ударить жену в присутствии сыновей. Эти двое накинулись на него, как дикие звери, сбили с ног, выволокли на балкон и пытались сбросить оттуда. Но мать в истерике умоляла их не делать ничего с ее дражайшим супругом.
– Если ты поднимешь руку еще раз на мою мать, – проревел Генри, схватив Снизи за горло и прижав к стене так, что его жирное лицо посинело, – если ты еще хоть раз посмеешь ударить, я отрублю твою руку! Клянусь! Я отрежу ее и загоню тебе в глотку!
– Мы сделаем хуже, – сказал Роберт, бледный и обезумевший от ярости, – мы тебя повесим, повесим на двери! Ты лжец и вор, ты хуже обычного убийцы. Я бы повесил тебя у входной двери!
На какое-то время Снизи затих, напуганный произошедшим. Затем, он начал изливать удвоенную злобу на свою несчастную жену. Это он делал всегда в отсутствие ее сыновей, прекрасно понимая, что она никогда не будет им жаловаться. Со своей стороны, обнаружив, что отчим присмирел после физического воздействия на него, братья решили закрепить успех, продолжая угрожать Снизи, упиваясь его страхом.
– Берегите свои руки, сэр, – говорили они, – держа их при себе, или, клянемся памятью нашего отца, мы отрежем их садовым резаком!
За все это мистер Снизи исподтишка мстил их матери, превратив дом Фостеров в дом страданий.
Вскоре братья покинули родное поместье и отправились в Лондон в поисках работы. Генри начал изучение медицины. А Роберт притворился, что готовится стать адвокатом. На самом деле, их отъезд стал следствием искренней просьбы сестры, которая видела, что присутствие братьев только нагнетает обстановку дома и усугубляет тайные страдания ее матери. Но, вопреки ожиданиям, дела в Ранворте пошли еще хуже.
Мало что было известно за пределами дома, но ходили слухи, что поведение мистера Снизи теперь стало просто невыносимым. Слуги долго не задерживались, и уходили быстрее, чем им могли найти замену, объясняя все тем, что хозяин ведет себя как умалишенный маньяк. Бывший банкир действительно вел себя агрессивно не только дома, но и на людях. Один раз он напал в деревне на безобидного торговца, избив его своей тростью, только за то, что тот нечаянно задел его. Это нападение осложнилось и тем обстоятельством, что потерпевший требовал уплатить пятьдесят фунтов стерлингов в счет морального ущерба. А потом Генри и Роберт Фостеры получили срочную телеграмму от сестры с просьбой немедленно явиться домой.
Не задумываясь, они поспешили вернуться. Слуги рассказали обо всем, что творилось во время их отсутствия. Когда братья прибыли, мистера Снизи дома не было. Они заперлись с матерью и сестрой на четверть часа в комнате, затем покинули дом и отправились в конюшню. Кучер (а это был новый слуга, прибывший только накануне), подслушал их разговор, пока они стояли у двери.
– Нужно поторопиться, – сказал мистер Генри, – нас двое, так что это должно быть легко.
– Как врач, ты лучше знаешь, как это делать, – ответил Роберт.
После этого мистер Генри подошел к кучеру и спросил, в каком направлении ушел мистер Снизи. Кучер ответил, что тот отправился в направлении рощи Рэзерби-Вуд по извилистой тропинке. Но пока он говорил, краем глаза увидел, что один из братьев снял повод от лошадиной уздечки с крючка у двери конюшни и сунул его в карман пальто.