– Но разве мы не можем вернуть комнаты в то состояние, в котором они были? Кухарка может припомнить…
– Нет, нет. Так станет еще хуже: старания кухарки только наложатся на усилия горничной. Лучше оставьте это дело мне.
– Так вы не бросаете дело? – удивился мистер Кингскоут.
– О, нет! Пока что я не бросаю его. Знаете ли вы что-нибудь о личных бумагах вашего брата?
– До его смерти я ничего не знал о них. Я просмотрел их, но это всего лишь заурядные письма. Подозреваете, что вор мог украсть бумаги?
Держа руки на трости у себя за спиной, Мартин Хьюитт внимательно взглянул на собеседника и покачал головой:
– Нет. Я бы так не сказал.
Пожелав Дагласу Кингскоуту доброго дня, мы направились к вокзалу.
– Так досадно из-за того, что все прибрали, – заметил Хьюитт. – Останься все нетронутым, к этому времени расследование могло бы быть окончено. Но, как бы то ни было, нам нужно съездить и на твою старую квартиру.
– Мою старую квартиру? – удивился я. – Почему?
Широко улыбнувшись, Хьюитт повернулся ко мне.
– Потому что это единственное место, где можно увидеть повреждённые панели, – пояснил он. – Это ведь в Челси?
– Да, в Челси. Но почему… Ты предполагаешь, что те вандалы могли не только разломать панели, но и убить расписавшего их художника?
– Если так, – снова улыбнулся он, – то их баловство зашло слишком далеко, не так ли? Для обычного вандализма как-то чересчур.
– Так значит ты не думаешь, что что они виновны в убийстве? Тогда что ты имеешь в виду?
– Старина, я не имею в виду ничего кроме того, что я сказал. Дело кажется довольно интересным, хотя на первый взгляд и не выглядит таковым. Оно увлекло меня, и так сильно, что я забыл принести соболезнования Дагласу Кингскоуту по поводу его утраты. Задача есть задача, будь то кража, убийство, происки или что-то еще, и я думаю только о решении проблемы. Зачастую работа заставляет меня забывать о человеческих чувствах. Ты часто проявлял льстящий мне интерес к моей работе, и теперь у тебя есть возможность поупражнять свой здравый смысл – так же как я постоянно упражняю свой. Ты должен увидеть все улики, которые я соберу (если только мне удастся найти хоть что-то), и ты должен составить собственное умозаключение. Это будет задачкой для тебя; будь у меня ученик, я бы давал ему такие задачки. Так что я поделюсь с тобой своей информацией, и дерзай. Ты знаешь все, о чем говорилось на дознании, и ты видел все, что я делал в коттедже «Плющ»?
– Думаю, да. Но это мне ни о чем не говорит.
– Хорошо. Тогда послушай меня. На что похож этот случай? Как бы ты классифицировал это преступление?
– Так же, как и полиция. Обычное дело об убийстве и ограблении.
– Это вовсе не обычное дело. Будь это так, я не смог бы узнать даже той малости, которую уже знаю. Обычные дела всегда трудны. Хоть преступник и был опытным взломщиком, но пришел он не ради кражи. Думаю, дело никак не связано ни с ожидаемой женитьбой, ни с Кэмпбеллом – по меньшей мере, с ним лично, ни с садовником. Преступник был знаком с убитым, и он был хорошо одет. Он (или один из них – мне кажется, что их было двое) успел поговорить с мистером Кингскоутом прежде, чем произошло убийство. Он пришел попросить что-то, с чем мистер Кингскоут не желал расставаться. А может, у мистера Кингскоута и не было этой вещи. И она не была громоздкой. Теперь у тебя есть та же информация, что и у меня.
– Но при чем здесь слепая озлобленность, побудившая кого-то сперва разрушить труд человека, а затем напасть на него самого?
– Озлобленность не всегда слепа, да и слепой бывает не только злоба – люди с прекрасным зрением иногда бывают слепы, даже детективы.
– Но откуда у тебя вся эта информация? Как ты пришел к выводу, что грабитель не хотел грабить, что он был хорошо одет и так далее?
Хьюитт снова улыбнулся.
– Я увидел это, старина, просто увидел. А вот и поезд.
По пути в город, после того, как я подробно описал роспись Кингскоута на панелях пансионата, Хьюитт попросил меня припомнить имена и профессии моих соседей по пансионату.
– Когда ты съехал оттуда? – также спросил он.
– Года три назад, а может и больше. Я помню самого Кингскоута; студента-медика – по-моему, Джеймса Тернера, Харви Чаллитта, подмастерья ювелира, он оказался мошенником и сейчас отбывает срок в пять лет за подлог (кстати, он занимал ту комнату, которую мы собираемся осмотреть – после того как его арестовали, его комнату занял Кингскоут, это было за год до того, как я съехал). Еще там был Нортон – не знаю толком, чем он занимался; полагаю, чем-то в Сити[3]; и Картер Пэджет из адмиралтейства. Сейчас я больше никого не помню, но жильцы часто сменялись. Но ты, конечно, сможешь узнать об этом и у миссис Лэмб.