"Гхаргов мало. Нас много. Две простых вещи, как чёртовы яйца"
Воины, окружавшие старшего и закрывавшие обзор, молчанием и лицами своими напоминали носильщиков гроба. Хотелось крикнуть: "Я живой! Меня ещё рано хоронить!". Но процессия продолжала траурный марш.
Он посматривал на братьев, видел их сосредоточенные лица. Средний сжимал челюсти, обнажив зубы, сильно сопел носом; градины пота скатывались по его щекам. Младший что-то нашёптывал себе под нос, раз за разом перехватывая руками древко алебарды, не зная, как лучше за неё взяться. Все переживали, но старшему почему-то казалось, что он трясётся больше остальных. Даже младший выглядел скорее озадаченным предстоящей миссией, нежели напуганным.
"Мы среди воинов. Настоящих воинов. Они своё дело знают. - Так думал старший, крепче сжимая алебарду. - Кого-нибудь пощупать алебардой. Лёгкая работёнка. Кому-то покажется недостойным песен. Но отцу хватит и этого. Достаточно. Не будет больше считать нас детьми. Мы среди воинов. Настоящих воинов. Всё будет хорошо".
Молот в виде конницы и наковальня в виде ощетинившейся копьями пехоты вот-вот готовы были встретиться. Жалкое скопление гхаргов между ними пришло в движение, устремившись навстречу смешанным отрядам. Кульминация битвы огласилась протяжными боевыми криками, которые слились в один сплошной рёв злобы и боли. Разгорячённые кровью мёртвых товарищей, гхарги смело летели прямо на копья, не думая о тактике или самосохранении.
Битва подходила к концу, едва успев начаться.
- Цель! - проорал команду Паркас Воитель. Копейщики смешанных отрядов умели бороться с пехотой дикарей. Они держали копья наконечниками вверх до тех пор, пока противник не оказывался всего в одном-двух десятках шагов от них. Потом по команде или без неё резко опускали оружие, метя в бегущих. Те редко успевали что-то предпринять. Обычно напарывались на копья, словно глупая рыбёшка на шипованную сеть при рыбной ловле на речных порогах.
- Руби! - снова кричал Паркас Воитель.
Воины со средних рядов смешанного войска опускали алебарды. Лезвия вонзались в головы гхаргов, в плечи, шеи, спины. Кто-то прикрывался руками - ему их отрубало. Кому-то удавалось укрыться за щитом. Нанизанные на копья, они визжали, как свиньи, пытались высвободиться, отступить, но это было практически невозможно - сзади напирали другие дикари. Копейщики в первых рядах, лишившиеся копий, доставали мечи, фальчионы. Начиналась резня в тесноте. Толкучка, давка. Грязные, испачканные кровью лица. Орущие друг на друга самцы. Желающие не жить, а убивать.
- Мразь! Мразь! Мразь! - кричал младший сын Сантьяго Неподсудного. Шлем сполз ему на глаза, заслонив обзор. Но парень продолжал поднимать и опускать тяжёлую алебарду, рубя чей-то труп впереди, повисший на копьях. Братья проделывали рядом тоже самое, крича вместе со всеми. Надрывая глотку, только чтобы вынести свой страх и обратить его в ярость.
- Держать строй! Держать! - доносились приказы Паркаса.
Затолкать свой страх в чужие уши пытались и гхарги, ревя и карабкаясь по телам товарищей. Один за другим они кидались на ряды цинадцев сверху. Копейщикам было настолько тесно, что они не могли даже достать мечи. Шестопёры, молоты и топоры вонзались в головы приверженцев порядка. Шлемы и наплечники не могли спасти от яростных ударов. Сталь вдавливалась, разрывалась, выпускала человеческую кровь. В месте столкновения армий то и дело взметались брызги из пробитых артерий, от взмахов лезвий.
У людей была красная кровь.
У гхаргов - чёрная.
Суть не менялась. Дикари разевали пасти. Заточенные острые зубы при возможности впивались в плоть цинадцев. Откусывали пальцы. Перегрызали горло. Некоторые мыслители считали "копчёных" людьми, по крайней мере, одной из человеческих рас. Но встречались ли эти мыслители со звериным варварством грязнокровок в бою?
Сыновья Сантьяго Неподсудного с ужасом глядели на ближайшего гхарга, взгромоздившегося на головы копейщиков. Десятки бледных рук хватались снизу за его пластинчатую броню, цеплялись за конечности, но тот продолжал остервенело бить всех вокруг себя дубиной. Одна голова, вторая голова, третья голова, четвёртая голова... Никто не мог его остановить. Лицо покрылось красной кровью. Поганец облизывался, искал новые цели. Бил пятого, шестого, седьмого. Раздробленная конечность, вопль. Снова седьмого. И ещё, и ещё. Вот показался чей-то меч из-под гхарга. Окровавленной рукой кто-то пытался воткнуть лезвие в тело дикаря, но то ли сил не хватало, то ли места для размаха - ничего не получалось. Рыча из-за полученных царапин, гхарг развернулся и принялся бить нового противника. Кровь заливала всё вокруг. Белые элементы формы цинадцев перекрасило. Двое лучников из задних рядов пустили стрелы. Одна угодила в плечо ублюдка, другая пролетела мимо и проколола глаз какого-то копейщика. Появились новые мечи вокруг гхарга, его, наконец, закололи. Но всюду появлялись другие враги, наваливались спереди, словно цунами.