— Впечатляет. Но боюсь, я несколько голоден, посему, может, сначала накормите?
Подкрасться беззвучно мне не составило труда. А то! Вор я или… ой, это уже было. И закончилось не очень радужно. Хотя не скажу, что буду скучать по Хардрагу.
У-у-у! Ребята, нервы лечить-то надо!
Я с любопытством разглядывал вскинувшуюся компанию. Ага, Мэй, как всегда, выхватила свой «мечик», Шэм — свою железяку на семь золотых. О! Это уже интересней. Рыжик, то есть Риг, братишка Шэма, судорожно сжимает в руке милый такой мирандорр. Ба! Что я слышу! Вы не знаете, что сие есть такое? О, презанятная вещица. Магическая. Но вообще, для знающих магов — тупое использование силы напрямую. Такие вещи — как раз для первого курса. Маг призывает часть своей силы и формирует ее в определенную вещь. В меч, например. Причем любой формы, размера и прочее — веса эта вещь иметь не будет.
Кто там дальше? Ах, ох, ух и эх! Красота-то какая! Вампиресса. Именно так. Не смейте иначе называть вампирессу, а то — как вдарит! Будете знать. В руках две «бабочки», лезвия черные, кровавые руны на рукоятях… не менее ста с лишком золотых… а знающим людям…
Брр! Не дай вам небо встретиться взглядом со столь сильным некро, да еще не научившимся контролировать свой дар! Взгляд блондина проморозил меня до костей, а царапина на плече нервно заныла — мол, хозяин, еще вопрос, кто страшнее: тот, у кого ты артефактик свистнул, или тот, что пред тобой в руках, этак небрежно, Черную Молнию ворочает.
Я мило улыбнулся и попросил есть. Не морите голодом, гады!
— Dark'han dyui ovus jhern vhusre fybu te jnak vemtew iud oencf wiiiii![1]
Да. Неприятно просыпаться под такие рулады. Я поднял голову над холодной землей — спать пришлось прямо на ней.
— Nok'har innolesseariish rwe xsijlak oun mekhell'rand raen eybjai ndat hjuaerrss…
Повисла тишина. Упс… кажется, я позабыл, где нахожусь. Брякнуть такое в ответ на довольно приличную фразу на темном демонском…
— Ил…
Я сплю, я сплю, я сп…
— Ил!
Ох! Зачем же так вздергивать в воздух? Сильна сестрица!
Я наконец соизволил разлепить глаза и узрел картину, явно дарящую моему злоехидному, зложаждущему сердцу необъятное тепло. Мэй держала за шкирку мое еще не пришедшее в себя тело в вертикальном положении. Я счастливо улыбнулся и потянулся, как большой дикий кот, с радостью чувствуя, что от вчерашней царапины не осталось и следа. Мррр…
Наемница отпустила меня, но я, падая, в самый последний момент успел сгруппироваться и мягко и вполне удобно расположился на земле.
— Ты неисправим, — плачущим голосом выдавила Мэй. — И откуда ты знаешь этот язык? Да еще так хорошо! Чего я еще о тебе не знаю?
— Да в чем дело-то?
Надо сказать, сцена, которую я узрел, распахнув глаза, была довольно живописна. Во-первых, мрачный Шэм (о-о-о, бальзам на мою погрязшую в грехах воровства душу), в исступлении точащий свой меч (надеюсь, не для меня!) и не глядящий ни на кого. Во-вторых, Риг, переминающийся с ноги на ногу и стоящий рядом с воином, хлопая своими умилительно голубыми глазами. Вид у него был виноватый. Стоп. Это не он дежурил последним? Ну-ка, ну-ка… В-третьих, вампиресса. То есть ее отсутствие. О-хо-хо, чует моя душонка, пошла девица в разведку… в пустыньку… эх, а была так молода! В-четвертых… Ледиан. Сей субъект с искренним любопытством меня разглядывал, явно задавшись целью поинтересоваться, кто же меня учил. Этот аристократ почуял руку ха-а-арошего учителя. Ну-ну. Посмотрим.
— Ты ничего не замечаешь?
Я окинул взглядом простирающуюся до самого горизонта равнину, лесок за нашей спиной, вновь пересчитал взглядом своих спутников (вампирессы все так же не было видно) и отрицательно покачал головой.
— И караван тоже?
Я вытаращился на Мэйрону. Помолчал. А потом (ей-ей, извиняйте, не выдержал) захохотал во всю мощь своих легких, и мой смех зазвенел, заплясал над колыхнувшейся ковылем равниной, унесся вдаль, завяз в ветках и корнях зеленого леса, взвился в небо, разбившись хрустальными осколками о такой же беспечный и не сдерживаемый ничем ветер.
Нет, ну сами поймите! Бывают случаи, что караван, по трусости или же по причине малой платы, покидают охранники. Но чтобы караван кинул охранников! Ой, хи-хи-хи… ха-ха-ха… о-хо-хо. Как я понимаю, все это произошло во время дежурства Рига. Бедняга уснул, и фраза, произнесенная моей импульсивной сестрицей, явно предназначалась ему и памятному каравану.