Однако в 290 году старую стену снесли, передвинув западную границу Крогенпорта ближе к морю, и за каких-то неполных десять лет округ вдвое увеличился в размерах - обитатели его размножались и расселялись так быстро, точно блохи - оттуда и название. Но откуда, можете вы спросить, такое пренебрежение к честным ремесленникам? А не было к IV веку там уже никаких ремесленников: воры, убийцы, проститутки да нищие - вот кто составлял большую часть населения этого округа. А началось все в 251 году от основания Белокнежева...
<ниже другим почерком:
- Твой череп треснет от удара моего сапога как скорлупа грецкого ореха. Как тебе такая метафора?
- Это простое сравнение, идиот. И кому было сказано не лезть в мою рукопись?!>
_________________________________________________________________________________________
(1) Из записей благочестивого Клауса Хоффмана, гирана Ратлийской Империи, года 1774 от основания Ратлии или же 328 года от основания Белокнежева, по местному исчислению. Отрывки.
(2) Местное выражение, см. далее по тексту.
Во главе угла. Очерк по криминальной истории Крогенпорта. ч. 2
Тишина.
Итак, на дворе 251 год от основания Белокнежева, 34-е месяца суховея. Вы – Лешек Домбровский, градоправитель Крогенпорта, вынужденный уже который год претворять в жизнь разномастные указы короля Ковача III Безумного и жить с их последствиями. Вот и сейчас, невзирая на настойчивые просьбы дражайшей супруги не опаздывать к ужину, вы сидите за столом своего кабинета и в который раз перечитываете бумагу, составленную сегодня городским казначеем.
Вечер душный и пахнет грозою. У вас развивается сильнейшая мигрень, что нисколько не способствует решению проблемы. А проблема в указе о сокращении довольствия на заключённых, изданном королем три месяца назад. С учётом нынешнего неурожайного года имеющихся средств едва хватит, чтобы прокормить так называемых «благонадежных» узников: политических мучеников, безобидных еретиков, хронических должников и робких мздоимцев – словом, всех тех, кто содержится в подвалах бывшего королевского дворца, коротая дни за дрессировкой блох, а ночи – за картами со стражей (А что? Им тоже бывает скучно).
А ведь есть ещё Тюрьма. Тюрьма с большой буквы, Тюрьма на западной окраине города, расположенная в старинной крепости с неожиданным названием Тишина. (Ставлю об заклад свою трость, что тихо там никогда не было). Заключённых там головорезов худшего пошиба – грабителей, убийц и насильников – тоже надо было на что-то содержать, но выделенных королем средств на них, как ни крути, не хватало. И что прикажете делать?
Не знаю, что приказали бы сделать вы, но пан Домбровский, как известно, приказал организовать массовую казнь всех семисот заключённых, содержавшихся в Тишине. И неполную декаду спустя, в последний день суховея, всех приговоренных разом вывели на площадь Святой Катрионы-Плакальщицы (покровительницы умирающих), где накануне в спешном порядке было установлено несколько дополнительных виселиц, отчего площадь больше напоминала строительную площадку, чем место казни.
Здесь необходимо сделать одну ремарку касательно безудержной любви крогенпортцев к говорящим названиям. Если вам не посчастливилось стать узником Тишины, то покинуть ее вы могли лишь по одной из двух улиц. В тех редких случаях, когда заключённый доживал до конца срока или добивался помилования, перед ним простиралась во всем своем великолепии улица Искупления, ведущая в Стальной округ. Вся в рытвинах и воняющая нечистотами, для ускользнувшего от карающей десницы правосудия она символизировала жизнь и свободу.
Задумка властей, разумеется, прозрачна – пройти этой улицей от тюрьмы мог лишь тот, кто искупил свои грехи. Однако, искупить грехи прошлые и не совершать новых – это совсем разные вещи, потому многие в скором времени повторно шли по «пути искупления», но уже в обратном направлении и не по своей воле. Рецидив-с.