Показалась Стромынка, такое дорогое и привычное для них место. Роман-Элум не удержался и воскликнул: – Вот, наконец, мы и дома!
Только Лена-Финера не радовалась. Она осунулась от переживаний и всю дорогу плакала.
Аккуратно подхватили узел с телом Коженина, вошли в помещение. В зале и жилой комнате особого беспорядка не наблюдалось. Только в дальнем углу в коробке из-под спортивного снаряда Дорн обнаружил обглоданные человеческие кости- последствия засады Церберов. Чем они питаются, было известно всем. Братья-ученые попросили Романа -Элума указать отдельную комнату. Он проводил их с печальной ношей в свою спальню. Из нескольких простыней нарезали широкие полосы и скрутили их в виде бинтов. Дорн и Глоин аккуратно развязали Куртку Герундиса. Зрелище было ужасным смесь останков человека с обрывками одежды, обильно пропитанными кровью. Они аккуратно разложили все части и принялись прилаживать конечности к телу, тщательно перебинтовывая места соединений. Последней была голова. Глоин покрутил ее в руках и обратил внимание брата на то, что лицо больше похоже на спящее, нежели мертвое. Через час с небольшим процедуру сборки закончили. Мужчины аккуратно переложили останки на кровать хозяина магазина и, не спеша, покинули комнату. Оставалось только ждать. Наступил рассвет, но, несмотря на усталость от происшедших событий, нервное напряжение не давало друзьям заснуть. Все собрались в комнате, где до поездки в Самару обитали пришельцы из того мира. Роман-Элум включил телевизор. Один из телеведущих, они узнали его по Манежу, рассказывал о новостях с фронта. Периодически уродливые чиновники выступали со своими нелепо-патриотическими комментариями. Чувствовалось, что в информации отсутствовала правда. Они явно не договаривали, и это было видно по их растерянным физиономиям. Роман-Элум принес из холодильника запасы еды. Биомасса в пакетах не портилась, так как была набита всякими консервантами. Но почти ничего не было съедено. Потом Дорн сообщил, что на поединке его не будет, он пойдет к супругам Казаковым, дабы переправить их в лабораторию Неодена. Осталось меньше двух суток до назначенного времени. По их вызову прибудет санитарная машина и отвезет участников в Манеж. Лене-Финере было очень плохо. Девушка чувствовала себя морально разбитой и подавленной. Совершенно не верилось, что ее возлюбленный воскреснет. Роман-Элум нашел полпачки старых сигарет. Несчастная скурила их практически одна. Потом она вышла в торговый зал и бесцельно бродила между пыльными, никому не нужными спортивными тренажерами. Подошла к окну и приоткрыла плотную штору, но тут же задернула ее обратно. Холодный пот выступил на лбу. У дверей магазина стояли два Цербера и о чем-то мирно и тихо беседовали. Приоткрыв занавес, Лена-Финера наблюдала. Но стражи порядка не предпринимали попыток войти внутрь. Как она поняла, их охраняли. Чье это распоряжение, Герундиса или начальника Департамента? Опасались, что они сбегут или на них могут устроить покушение? Девушка вернулась в комнату и рассказала об увиденном друзьям. В семь часов утра трансляция по телевизору прекратилась и в комнате наступила гнетущая тишина. Роман-Элум сидел в кресле, отрешенно думал о сынишке. Он чувствовал себя виновником последних событий. А что если Вячеслав Иванович-Борл не вернется к ним. Тогда он собственными руками уничтожит проклятого Герундиса, а там будь что будет. Один пистолет он спрятал в надежное место. Так просто эта обезьянья тварь не отделается. Цербер может пленить девушку, к которой Роман-Элум привязался настолько крепко, что не представляет себе расставания с ней. Лена-Финера легла на кровать и закрыла глаза. Память пробудила в ней воспоминания о Москве, о том прекрасном и добром городе, откуда она родом. Вот она с подружками радостно бегает по Московскому зоопарку от клетки к клетке, тайком прикармливая животных теплыми свежими булочками с колбасой, своим завтраком. Мама часто водила ее с подружками в зоопарк, так как сама безумно любила животных. Яркое летнее солнце щекочет щеки теплыми лучиками. А вот и лоток с мороженым. Любимое Филевское Крем-Брюле. Набрали по целых две порции и жадно ели, совершенно не боясь застудить свои гландышки, и не обращали внимания на мамино ворчание. Самое интересное впереди. В этом месте народу больше, чем около других клеток. Обезьяны. Разные. Макаки, шимпанзе, гиббоны, гориллы. Народ толпится. Не подойти. Девчонки подпрыгивают. Ну, хоть одним глазком поглядеть. Люди смеются над ужимками этих животных. А им не ничего не видать. Подружка Лены прыгая, уронила не доеденное мороженое в пыль под ноги и заплакала. Рядом стоят курсанты военного училища. Молодые ребята, видно первый раз в увольнении. Один из них подмигнул своим товарищам и те, смеясь, легко подхватили маленьких девчушек и посадили к себе на плечи. Вот огромная горилла, она так близко и такая страшная. Обезьяна напряглась и протянула ей свою чудовищную лапу сквозь прутья. Наивная девочка наклонилась вперед. Ей тоже хотелось своей ручонкой дотронуться до морщинистых черных пальцев. И вдруг услышала, как горилла зарычала и произнесла: ' Ты все равно выйдешь за меня замуж. Я сделаю тебя такой же безобразной как мы все, и родишь мне маленькую симпатичную обезьяну'. Девочка в испуге подалась назад и чуть не свалилась с плеч курсанта. Она посмотрела в морду обезьяне. Боже мой -Герундис. Как он попал в наш мир? Ей захотелось бежать прочь. Она наклонилась к курсанту, а это уже не курсант-это телеведущий в своем нелепом костюме. А толпа превратилась в трехметровых уродов. Мама с подружками куда- то исчезли. Она стала истошно кричать ' Мама, мама. Забери меня отсюда. Мне страшно'. Но толпа вокруг хохотала и кричала: 'выходи за него замуж, выходи!'. А Герундис с легкостью раздвинул прутья клетки и схватил ее: ' Ну, вот ты и попалась, милая. Вперед к Рахно Филиусу!'.
Лена-Финера вскочила как ошпаренная с постели. Она уснула, и кошмар одолел ее. Роман-Элум держал девушку за руку:
– Успокойся, девочка моя, успокойся. Придет время, и ты все равно вернешься к маме. Как я тебя понимаю.
Девушка огляделась вокруг, соображая, где она. Наконец пришла в себя:
– Сколько я проспала?
– Ты спала два дня.
– Как Слава. Он восстановился или все напрасно?
– Не беспокойся, все идет лучшим образом. С ним сейчас Глоин, и оказывает ему помощь. Жив твой Слава, жив! А Дорн уже на пути к супругам.
– А Церберы.
– Их нет. Они покинули свой пост.
Лена-Финера встала и быстро направилась в спальню Романа-Элума. На кровати лежал Вячеслав Иванович – Борл, живой и невредимый. Голое тело было прикрыто простыней. Глоин массировал ему плечи, ноги и шею. Коженин постанывал от удовольствия. Увидев девушку, ученый покинул комнату. Оставшись наедине, Лена -Финера кинулась в объятья своего возлюбленного и стала целовать его, беспорядочно и страстно.
– Жив, милый мой, любимый мой, настоящий герой и мужчина моей мечты.
Когда фонтан эмоций иссяк, девушка принялась ласково массировать плечи героя. Вячеслав Иванович- Борл сказал, что чувствует себя неплохо, только шея побаливает, словно кто-то крепко ударил ее ребром ладони. Затем бодро сел и заявил, что страшно голоден. Пока он одевался, Лена -Финера накрыла в общей комнате стол. Кроме брикетов биомассы и суррогатного сока, к сожалению, ничего предложить не могла.
Коженин покинул спальню и вышел к друзьям. Роман-Элум крепко обнял его, похлопал по плечу и провел рукой по шее бойца. Никаких следов страшной раны. Вячеслав Иванович-Борл подошел к Глоину и протянул ему правую руку. Тот увидел, что на руке не хватает двух фаланг среднего пальца. Как же так они с братом упустили эту деталь. Надо было более внимательно осмотреть тело. Глоин быстро выскочил из комнаты и направился в чулан, куда он выбросил окровавленные лохмотья. Коженин вернулся за накрытый стол и принялся с аппетитом поглощать пакеты один за другим, запивая пищу соком. Стук в дверь резко сменил радостное настроение присутствующих на тревогу. Кто это мог быть? Через две минуты Роман-Элум вернулся.
– Нас ждет тот самый телеведущий на своем санитарном катафалке. Просил, чтобы через минут сорок мы поехали с ним в Манеж. В это время на пороге гостиной появился ученый. Лицо его выражало такую растерянность, словно он потерял драгоценную вещь. В руке он держал небольшой пластиковый пакет.