— Вот он я, ваше величество, — бросился к ней Эдмунд.
— Как посмел ты прийти сюда один? — произнесла колдунья, и голос ее был страшен. — Разве я тебе не приказывала доставить мне остальных?
— Пожалуйста, простите меня, ваше величество, — взмолился Эдмунд, — я сделал все, что мог. Я привел их, они тут, недалеко, где на реке запруда, в доме Бобберов.
Злобная улыбка медленно проступила на лице Ведьмарки.
— Это все, что ты мне хотел сказать? — спросила она.
— Нет-нет, ваше величество, — поспешил заверить Эдмунд и тут же пересказал ей все, что слышал в доме бобров.
— Как ты сказал?! Эслан? — вскричала королева. — Эслан! Это правда? Если окажется, что ты мне солгал…
— П-простите, п-пожалуйста, я ведь только п-повторяю, что они говорили, — заикаясь, лепетал Эдмунд.
Но королева уже отвернулась от него, хлопнула в ладоши, и тут же предстал перед ней тот самый гном, которого Эдмунд уже видел в лесу.
— Запрягай сани, — приказала Ведьмарка. — Упряжь возьми, которая без бубенцов.
Глава 10
Заклятье теряет силу
А теперь вернемся к остальным, в бобриный дом, к тому моменту, когда господин Боббер произнес: «Времени у нас осталось — всего ничего». Только он это произнес, как все тут же бросились натягивать на себя шубы. Все-то, да не все: госпожа Боббер первым делом взяла несколько мешков, выложила их на стол и сказала:
— А теперь, господин мой Боббер, снимите-ка мне вон тот окорок. И давайте-ка сюда пачку чая, да еще сахару, да спички.
А вы трое несите по караваю хлеба — вон из той кадушки, в углу.
— Что вы делаете, госпожа Боббер? — воскликнула Сьюзен.
— Это будет, дорогуша, каждому из нас поклажа, — отвечала бобриха невозмутимо. — Или ты собралась в дальний путь отправиться без припасов, а?
— Но ведь времени у нас осталось — всего ничего! — возразила Сьюзен, застегивая шубу. — Она может нагрянуть сюда с минуты на минуту.
— Вот и я про то говорю, — вторил ей господин Боббер.
— Ох, беда мне с вами всеми, — вздохнула бобриха. — Ну подумайте вы своей головой, господин Боббер. Ей никак сюда не добраться раньше чем через четверть часа.
— Но не лучше ли нам выйти как можно раньше, чтобы уйти как можно дальше, — спросил Питер, — если, конечно, мы хотим добраться до Каменного Стола раньше нее?
— И вправду, госпожа Боббер, — подхватила Сьюзен. — Она примчится сюда, увидит, что нас нет, и бросится в погоню.
— Именно так оно и будет, — отвечала госпожа Боббер. — Но беги или не беги, а раньше нее мы все равно не поспеем, потому как она-то в санях, а мы пешим ходом.
— Значит… значит, все? Конец? — выдохнула Сьюзен.
— Не суетись, моя милая, — сказала госпожа Боббер, — а лучше подай сюда полдюжины чистых носовых платков из того вон ящика. И насчет конца тоже не спеши. Обогнать мы ее не обгоним, это верно, зато можем переждать в укромном местечке да и двинуться путями-дорожками, ей неведомыми. Глядишь, и проскочим.
— Ваша правда, госпожа Боббер, — сказал бобр, — Однако и время не терпит.
— И вы тоже не суетитесь, господин Боббер, — отрезала бобриха. — Вот и все. И всего-то четыре мешочка, а самый махонький — для самой махонькой, для тебя, моя милая, — и она поглядела на Люси.
— Ой, — улыбнулась Люси и добавила: — Но давайте, пожалуйста, пойдем поскорее.
— Да сейчас и пойдем, я уж готова, — ответила госпожа Боббер, с мужней помощью натягивая на ноги валенки, — А швейная машинка? Тяжеловата, пожалуй, — не унесем?
— Да уж, — буркнул господин Боббер, — Прямо скажем, тяжеленька. Неужели же вы, женушка, собираетесь шить по дороге?
— Меня просто мутит, как подумаю, что эта ведьма будет крутить мою машинку, — отвечала госпожа Боббер, — да еще, того гляди, поломает, а не то — украдет, с нее станется.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пойдемте! — закричали ребята хором.
Наконец вышли из дому, господин Боббер запер дверь, сказав: «Это задержит ее хоть ненадолго», — каждый забросил за спину свою котомку, и пустились в дорогу.
Снег прекратился, светила луна. Шли гуськом — впереди господин Боббер, за ним Люси, потом Питер, Сьюзен и госпожа Боббер — последней. По плотине бобр вывел их на правый берег реки, а затем на неторную тропку среди деревьев по-над самой рекой. По обе стороны сверкали в лунном свете крутые берега.
— Нам лучше идти понизу, — объяснил бобр. — Она-то поедет поверху — здесь на санях не пробьешься.
Ночной пейзаж был великолепен (особенно если созерцать его из окна, сидя в удобном кресле), и Люси в начале пути умудрялась любоваться окрестностями. Однако они все шли, шли и шли, а ее котомка с каждым шагом становилась все тяжелее и тяжелее. Люси казалось, что больше она не выдержит — сейчас упадет. Она не замечала ни чудесного блеска речного льда, ни замерзших водопадов, ни белых шапок на верхушках деревьев, ни яркой круглой луны в небе, ни бесчисленных звезд; видела она только коротенькие лапы господина Боббера в валенках, как они — хруп-хруп, хруп-хруп — ступают по снегу, как будто больше никогда не остановятся. Луна скрылась, опять повалил снег. Люси уже так устала, что едва ли не спала на ходу. И вдруг ей почудилось, что валенки господина Боббера двинулись прочь от реки, вверх по крутому склону, в самую гущу кустов. И совсем она очнулась, увидев, что господин Боббер провалился вниз головой в какую-то дырку, скрытую под кустами так, что ее не найдешь, покуда не ткнешься носом. А что случилось на самом деле, она поняла, только заметив бобриный, короткий и плоский, хвост, медленно исчезавший в дыре. Люси тоже сунула голову в дырку и поползла вслед за бобром. Позади слышались возня и пыхтение, и скоро все пятеро оказались внутри.
— Где это мы? — раздался голос Питера. В кромешной тьме голос его казался усталым и бесцветным. (Надеюсь, вам понятно, что я имею в виду, называя голос бесцветным).
— Это старое наше убежище — мы, бобры, укрываемся тут в худую годину, — отвечал господин Боббер. — Никому неизвестное место. Хотя и не слишком удобное, а сгодится, чтобы соснуть часок-другой.
— Кабы не вы с вашей спешкой да суетой, я бы и подушки прихватила, — заметила госпожа Боббер.
А Люси подумала: «Пещера господина Тамнуса, конечно, получше этой. Эта всего лишь нора в земле. Хорошо хоть, сухая и не осыпается».
В норе было тесно, зато, когда они улеглись рядком, кто в чем был — в шубах, в валенках, да еще распарившись во время долгого перехода, им сразу стало тепло и уютно. Был бы только пол в пещере чуть-чуть помягче! Госпожа Боббер пустила по кругу фляжку, которая в полной темноте переходила из рук в руки: каждый глотнул из нее — жидкость обжигала горло, слезы выступали на глазах, раздался кашель, но в то же время по всему телу разлилось приятное тепло, и скоро всех сморил сон.
Люси проспала минуту, не больше — так ей показалось, на самом же деле прошли многие часы — и проснулась оттого, что в спальне стало слишком холодно и кровать сделалась слишком жесткой; ей захотелось немедленно залезть в горячую ванну. Что-то щекотало щеку — это были усы, — она открыла глаза и увидела бледный дневной свет, проникший через лаз в пещеру. И вот тут она совсем проснулась и рывком села, и все, кто лежал рядом с нею, — тоже. Так они и замерли — рты раскрыты, глаза распахнуты, — прислушиваясь к звуку, долетевшему снаружи. Потому что это был тот самый звук, который они так боялись услышать вчера ночью во время перехода, а он им мерещился всю дорогу. То был звон бубенцов!
Господин Боббер молнией метнулся из норы. Люси подумала — и вы, полагаю, сейчас подумали о том же, — что бобр поступил ужасно глупо? На самом же деле это был весьма разумный поступок. Господин Боббер был вполне уверен, что сможет незаметно взобраться по крутому берегу, поросшему кустами и ежевикой, на самый верх и узнать, в какую сторону проехали сани Ведьмарки.