Девочки во все глаза следили за ожившим зверем, но тут вокруг началось такое, что им стало не до него. Всюду оживали каменные фигуры. Двор на глазах превращался из музея в зверинец. Всякий оживший первым делом спешил к Эслану, и скоро того не стало видно за радостным хороводом всевозможных существ. То, что было мертвенно-белым, теперь наполнилось цветом: лоснящиеся гнедые спины кентавров, иссиня-белые рога единорогов, пестрые крылья птиц, рыжие шубы лис, всяких мастей собаки и сатиры, гномы в желтых чулочках и красных колпачках, девы-березницы в серебряных покровах, девы-буковинки — в прозрачно-зеленых, и лиственницы тоже в зеленых, но ярких и отдающих желтизной. И там, где совсем недавно царила мертвенная тишина, теперь не умолкал счастливый рык, лай, рев, визг, воркование, клекот, топот, цокот, клики, крики, песни, смех.
— Ну и ну! — воскликнула Сьюзен, и голос ее испуганно дрогнул. — Ты только погляди! А если он… а это не опасно?
Оглянувшись, Люси увидела, что Эслан дует на ноги каменного великана.
— Не бойтесь, не упадет! — радостно рыкнул Эслан. — Как только ноги оживут, все остальное — тоже.
— Я совсем не то имела в виду, — прошептала Сьюзен на ухо Люси.
Но объяснять это Эслану (даже если бы он захотел выслушать) было поздно: великан оживал. Вот он переступил с ноги на ногу, потом опустил на плечо свою дубинку, протер глаза и молвил:
— Ничего себе! Я, видать, соснул. Э-ге-ге! А где же эта поганая пигалица — Ведьмарка? Она ведь только что болталась тут где-то, у меня под ногами.
Все хором принялись объяснять ему, что с ним случилось. Выслушав их, великан приложил руку к уху и попросил повторить все сначала, а когда наконец до него дошло, что к чему, он, сняв шляпу, низко поклонился Эслану — так низко, что мог бы, пожалуй, достать лбом до верхушки самой высокой скирды на фермерском поле. И при этом его честная, даром что некрасивая, физиономия расплылась в улыбке (нынче у нас редко встретишь великана, а еще реже встречаются великаны добродушные — так что, держу пари, вам не доводилось видеть великанской улыбки. А на это стоит посмотреть).
— Теперь займемся дворцом, — сказал Эслан. — Не медлите. Обыщите все сверху донизу, все лестницы и переходы, да не забудьте спальню ее величества! Осмотрите каждый угол и закоулок. Кто знает, сколько здесь еще несчастных узников.
Все ринулись по широким ступеням к двери, и скоро в затхлом воздухе темного, страшного, древнего замка зазвучали живые голоса, окна распахнулись и оттуда слышалось:
— Не забудьте про подземелья… Что-то дверь не открывается! Ну-ка вместе, раз-два, взяли!.. Здесь винтовая лестница… Эй! Позовите Эслана. Я нашел кенгуру… Фу! Какой дрянной запах! Осторожно, не провалитесь в люк… Там, под лестницей, нашего брата — целый склад!
Но счастливее всех была Люси, когда примчалась с криком:
— Эслан! Эслан! Я нашла господина Тамнуса. Ну пойдемте! Скорее! Скорее! — И потом, взявшись за руки, они с маленьким фавном плясали от радости.
Господин Тамнус, столько времени проторчавший каменным истуканом, ничуть не изменился и, разумеется, с величайшим интересом выслушивал все, о чем говорила ему Люси.
Поиски завершились. Дворец Ведьмарки опустел. В распахнутые настежь окна и двери вливались свет и весенний духовитый воздух, проникая во все темные мрачные помещения, которые, пожалуй, никогда еще не проветривались. В это время все бывшие изваяния уже толпились во дворе. И тогда кто-то — полагаю, то был господин Тамнус — полюбопытствовал (ведь Эслан просто перепрыгнул стену, но ворота остались на запоре):
— Не будет ли кто-нибудь столь любезен, чтобы ответить мне, как мы отсюда выберемся?
— Очень просто, — ответил Эслан и встал на задние лапы: — Эй! Вы — там, наверху! — закричал он великану, — Как вас зовут?
— Великан Громобой, с позволения вашей милости, — отвечал великан, опять сняв шляпу.
— Рад познакомиться, господин Громобой, — крикнул Эслан. — А теперь, не отворите ли вы нам ворота?
— С величайшим нашим удовольствием, ваша милость, — отвечал великан Громобой. — Эй, вы, малышня, валите-ка отсюда подальше.
И вот он шагнул к воротам, размахнулся и ударил. Бум! Бум! Бум! — гремела его дубинка по створам. От первого удара они заскрипели, от второго — затрещали, а от третьего удара разлетелись вдребезги. Господин же Громобой, разохотившись, продолжал бить и бить по надвратной башне. И в скором времени башня с грохотом рухнула заодно с немалым куском стены, обратившись в груду бесполезного щебня. А когда осело облако пыли, все ожившие, все стоявшие на мертвом, мрачном, каменном дворе с удивлением увидели за проломом зелень трав и кроны дерев, покачивающихся на ветру, и живую лесную речку, а вдали голубые горы и над ними голубое небо.
— Разрази меня гром! Кажется, я малость взопрел, — сказал великан, отдуваясь и сопя, — Войдите в мое положение, барышни. Не найдется ли у вас чего-нибудь вроде носового платка?
— Вот, у меня есть, — сказала Люси, встав на цыпочки и протянув руку с платком как можно выше.
— Премного вам благодарен, мамзель, — сказал великан Громобой, наклоняясь. И в следующее мгновение перепуганная Люси, зажатая между большим и указательным пальцем, излетела вверх и оказалась лицом к лицу с господином Громобоем. И тут же он бережно опустил ее наземь, бормоча:
— Ничего себе! Кажется, ухватил-то я барышню. Прошу прощения, мамзель, я подумал, что вы и есть платочек!
— Да нет же, нет, — хохотала Люси, — вот он!
На сей раз великан умудрился подцепить платок (в его пальцах он был все равно что в ваших — кусочек сахара), и, увидев, с какой важностью он возякает им туда и сюда по своей огромной красной физиономии, Люси воскликнула:
— Боюсь, мой платочек маловат для вас, господин Громобой.
— Нисколечко. Нисколечко, — вежливо откликнулся великан, — В жизни не видывал лучшего платочка. Столь прекрасного, столь мягкого, такого, знаете ли, что и не скажешь какого.
— Он ужасно милый, этот великан, — сказала Люси господину Тамнусу.
— Само собой разумеется, — ответил фавн. — Все Громобой всегда были такими. Среди великанов Нарнии это одно из наиболее уважаемых семейств. Громобой, возможно, не блещут умом — впрочем, я еще ни разу не встречал великана, который был бы умен, — но семейство старинное. С традициями, знаете ли. Да будь он другим, зачем бы, скажите на милость, Ведьмарке обращать его в камень?
В этот момент Эслан хлопнул лапой о лапу, призывая присутствующих к тишине.
— На сегодня наша работа еще не завершена, — сказал он, — Необходимо покончить с Ведьмаркой до ночи. А стало быть, надо выяснить, куда она двинулась со своим войском.
— И, я полагаю, вступить в сражение! — добавил самый большой из кентавров.
— Разумеется, — сказал Эслан, — Слушайте! Кто не может поспеть за нами пешим ходом — дети, гномы, звери малые и коротколапые, — те поедут верхом на сильнейших и резвых — на львах, кентаврах, единорогах, лошадях, орлах и великанах. Те же, кто наделен лучшим нюхом, пусть идут впереди вместе с нами, со львами, и выслеживают вражеское войско. Ну, живее решайте, кто с кем и на ком. И вперед!
И пошел у них шум, и гам, и сумятица. А больше всех суетился бывший каменный лев: он перебегал от одних к другим, притворяясь, что ужасно занят, а на самом деле каждому встречному говорил одно и то же:
— Нет, вы слышали, что он сказал? С нами, со львами! Каково? Это, стало быть, с ним и со мной. С нами, со львами! Вот за что я люблю Эслана. Никакого вам чванства, никакой вам фанаберии. Мы — львы! Это, стало быть, он и я.
Он и дальше так бегал бы, не усади Эслан верхом на него сразу трех гномов, одну дриаду, двух кроликов и ежа. После этого бывший каменный лев угомонился.
Наконец все было готово к походу (в немалой степени благодаря овчарке, помогавшей Эслану рассадить и расставить всех по местам), и войско стало выходить через пролом в крепостной стене. Первыми вышли львы и собаки, они разбежались во все стороны, рыская и вынюхивая. Вот один из псов заливисто взлаял, сообщая, что взял след. И больше они не медлили. Собаки, львы, волки и прочие хищники, уткнувши носы в землю, мчались во весь опор, а все остальные, растянувшись едва ли не на целую милю, поспешали следом, каждый как мог. И трубили рога, и шел по лесу лай, будто свора на лисьей охоте взяла след и гонит лису, только время от времени к музыке гона добавлялось рычание простого льва, а порой и другое, ниже тоном и куда страшнее, — грозный рык самого Эслана. След становился все четче, с него уже не собьешься, и они прибавили ходу. И вот, когда они оказались в узком извилистом распадке, Люси услышала впереди иные звуки, от которых у нее екнуло сердце, — какие-то крики, стоны и лязг железа.