— Ох! О-о-ох! Неужели у меня белая горячка? Или — это конец? Мне этого не перенести! Несправедливо! Я же не собирался быть чародеем! Это просто недоразумение! Я не виноват... это моя крестная мать. Я категорически протестую... Это возмутительно... При моем-то здоровье... Джентльмена из старинной дорсетширской фамилии...
"Вот досада! — подумал Дигори. — Только этого нам и не хватало — утащить с собою еще и его. Ну, ни дать ни взять настоящий пикник..."
— Ты здесь, Полли? — спросил он.
— Здесь... Не толкайся ты так!
— Да я и не... — начал было Дигори, но не успел договорить, потому что головы их вынырнули в теплое, зеленое, солнечное сияние Леса Между Мирами.
И как только они выбрались из озерка, Полли крикнула:
— Ой, ты только глянь, кого мы с собою притащили! Даже эту старую лошадь! И мистера Кеттерли! И кэбмена! У нас собралась очень миленькая компания!
Как только Колдунья увидела, что попала снова в Лес, она побледнела и согнулась так, что уткнулась лицом в лошадиную гриву. По ее виду можно было подумать, что она терпит смертные муки. Дядя Эндрю весь дрожал. Но лошадь Ягодка тряхнула головой, жизнерадостно заржала и, судя по всему, сразу почувствовала себя намного лучше. Впервые с тех пор, как Дигори увидел ее, она успокоилась. Уши, все время прижатые назад, вернулись в должное положение, а бешеный огонь в глазах погас.
— Правильно, старушка! — сказал кэбмен, похлопывая Ягодку по шее. — Так-то будет лучше. Облегчись.
И Ягодка проделала самую естественную вещь на свете. Потом, так как ей очень хотелось пить (что не удивительно), она не торопясь направилась к ближайшему соседнему озерку, вошла в него и нагнулась, чтобы напиться. Дигори машинально пошел за ней. Он так крепко вцепился в пятку Колдуньи, что не мог разжать руку. Кэбмен тоже не выпускал Ягодку и одной рукой держался за ее уздечку; дядя Эндрю, который все еще нетвердо стоял на ногах, ухватился за другую руку кэбмена.
— Быстрее! — сказала Полли, бросив взгляд на Дигори. —
Зеленые!
Лошадь не успела напиться: вся компания снова провалилась в темноту. Ягодка испуганно заржала. Дядя Эндрю захныкал. Дигори сказал:
— Хоть бы на этот раз нам немножко повезло!
Никто ему не ответил. После короткой паузы Полли спросила:
— Мы уже там... или еще нет?
— Кажется, мы уже где-то, — отвечал Дигори. — Потому что, похоже, я стою на чем-то твердом.
— Ну да... и я тоже... по крайней мере, так мне кажется, — сказала Полли. — Но почему здесь так темно?.. Послушай, тебе не кажется, что мы угодили в какое-то совсем неподходящее озеро?
— Может быть, это Чарн? — предположил Дигори. — Только мы попали в него в полночь...
— Это не Чарн, — прозвучал рядом голос Колдуньи. — Это какой-то совсем пустой мир. Здесь ничего нет, кроме Ничто.
И в самом деле, если где-то действительно есть Ничто, то здесь было очень на него похоже. Тут ничего не было. Даже звезд. Их окружала лишь темнота — такая, что они не видели лиц друг друга, и не было никакой разницы — открыты глаза или закрыты. Что-то было у них под ногами — холодное и плоское, может быть, голая земля, но уж ни в коем случае не трава и не лесная почва. И воздух — холодный, сухой и мертвый, ни движения, ни дуновения ветерка...
— Мой рок настиг меня, — сказала Колдунья, и в голосе ее было жуткое спокойствие.
— Ах, не говорите так! — пролепетал дядя Эндрю. — Прошу вас, дорогая моя юная леди, не говорите таких ужасных вещей. Все может оказаться не так уж плохо... Ах, кэбмен, будьте добры, с вами нет случайно фляжки? Все, что мне нужно — капельку чего-нибудь спиртного...
— Спокойно, леди и джентльмены, — услышали они голос кэбмена, добрый, мужественный, надежный голос. — Сохраняйте хладнокровие — вот что я вам скажу. Надеюсь, никто не переломал себе костей? Это уже хорошо. Уже за это стоит возблагодарить небо. На это и надеяться было нельзя. Судя по всему, мы провалились в какую-то подземную траншею или туннель — наверное, тут внизу строится новая станция подземки... Значит, надо набраться терпения и подождать, и вот увидите — кто-нибудь обязательно придет и вызволит нас отсюда. Ну, а если не придет, и нам придется тут умереть — я не спорю, что дело может кончиться и этим — ну что же, вспомните, что на море бывают вещи и похуже, и что людям рано или поздно, а смерти не миновать. Нечего ее бояться, если человек прожил свою жизнь честно и никому не сделал зла... Если вы меня спросите, что нам делать, то я скажу, что лучше всего провести время за пением гимнов...
И он запел — для начала благодарственный гимн по поводу урожая, про то, чтоб “ни одно зерно не пропало даром”. Гимн этот, как вы понимаете, не очень-то соответствовал обстановке, ибо все видели, что здесь ничего не могло вырасти. Но, вероятно, это было лучшее, что он припомнил. Голос у него был красивый, дети начали ему подпевать и сразу почувствовали себя бодрее. Но дядя Эндрю и Колдунья не пожелали к ним присоединиться.