Великолепное это было зрелище, когда сани во весь опор неслись по направлению к Эдмунду: звенели колокольчики, гном щёлкал хлыстом, по обеим сторонам взлетал сверкающий снег.
— Стой! — приказала дама.
Гном так натянул вожжи, что олени чуть не присели на задние ноги, а затем стали как вкопанные, грызя удила и тяжело дыша. В морозном воздухе пар вырывался у них из ноздрей словно клубы дыма.
— А это ещё что такое? — воскликнула дама, пристально глядя на мальчика.
— Я… я… меня зовут Эдмунд, — пробормотал он, запинаясь. Ему не понравилось, как она на него смотрит.
Дама нахмурилась и сурово вопросила, сверля Эдмунда взглядом:
— Кто так обращается к королеве?
— Простите, ваше величество, — едва слышно пролепетал Эдмунд, — я не знал…
— Не знать королеву Нарнии! — возмутилась дама. — Ну ничего, скоро узнаешь! Ещё раз спрашиваю: что ты такое?
— Прошу прощения, ваше величество, но я вас не совсем понимаю. Не «что», а «кто» — школьник… учусь в школе, а сейчас у нас каникулы.
Глава четвёртая. Рахат-лукум
— Какой ты породы? — снова спросила колдунья. — Ты что, переросший карлик, который обрезал бороду?
— Нет, ваше величество. У меня ещё нет бороды.
Я мальчик.
— Мальчик! — воскликнула колдунья. — Хочешь сказать, что ты сын Адама?
Эдмунд стоял не двигаясь и молчал. К этому времени в голове у него был такой ералаш, что он не понял вопроса.
— Я вижу, что ты олух, кем бы ты ни был ещё, — промолвила королева. — Отвечай мне наконец, пока у меня не лопнуло терпение. Ты человек?
— Да, ваше величество, — пролепетал Эдмунд.
— А как ты, скажи на милость, попал в мои владения?
— Простите, ваше величество, я прошёл сквозь платяной шкаф.
— Платяной шкаф? Что ты имеешь в виду?
— Я… я отворил дверцу и… и очутился здесь, ваше величество.
— Ха! — сказала королева скорее самой себе, чем ему. — Дверцу! Дверь из мира людей! Я слышала о подобных вещах. Это может всё погубить. Но он всего один и с ним не трудно управиться.
С этими словами колдунья привстала с сиденья и взглянула Эдмунду прямо в лицо. Глаза её сверкали. Она подняла волшебную палочку. Эдмунд был уверен, что она собирается сделать с ним что-то ужасное, но не мог и шевельнуться.
И тут, когда мальчик окончательно решил, что пропал, она, видимо, передумала и проговорила совсем другим тоном:
— Бедное моё дитя! Ты, наверное, замёрз. Иди сюда, садись рядом со мной в сани. Я закутаю тебя в плащ, и мы потолкуем.
Эдмунду это решение пришлось не совсем по вкусу, но возражать он не решился, поэтому взобрался в сани и сел у её ног, а колдунья накинула на него полу плаща и, хорошенько подоткнув мех со всех сторон, спросила:
— Не хочешь ли выпить чего-нибудь горяченького?
— Да, пожалуйста, ваше величество, — едва выдавил Эдмунд, пытаясь унять стук зубов.
Откуда-то из складок плаща колдунья вынула небольшую бутылочку, сделанную из жёлтого металла, похожего на медь. Вытянув руку, она капнула из бутылочки одну каплю на снег возле саней. Эдмунд видел, как капля сверкнула в воздухе, подобно бриллианту, а в следующую секунду коснулась снега, послышалось шипение, и перед ним откуда ни возьмись возник покрытый драгоценными камнями кубок с неведомой жидкостью, от которой шёл пар. Карлик тут же схватил его и подал Эдмунду с поклоном и улыбочкой — не очень-то приятной, по правде говоря. Как только Эдмунд принялся отхлёбывать это сладкое, пенящееся, густое питьё, ему стало гораздо лучше: он никогда не пробовал ничего похожего, — сразу же согрелся с ног до головы.
— Скучно пить и не есть, — сказала королева. — Чего бы тебе хотелось больше всего, сын Адама?
— Рахат-лукума, если можно, ваше величество.
Королева вновь капнула на снег одну каплю из медного флакона — и в тот же миг капля превратилась в круглую коробку, перевязанную зелёной шёлковой лентой. Когда Эдмунд её открыл, она оказалась полна великолепного рахат-лукума. Каждый кусочек был насквозь прозрачный и очень сладкий. Эдмунду в жизни ещё не доводилось отведывать такого вкусного рахат-лукума. Он уже совсем согрелся и чувствовал себя превосходно.