Очередное перо с хрустом сломалось напополам в руках архонта.
«В Шио, в Шио всё!» — глаз Ангела Смерти нервно подёргивался, пока он спешно собирал вещи, покидая пристанище Детей Малассы под недоумённый взгляд Йоргена. Его довели до такой степени, что побег казался самым оптимальным решением. «Отправлюсь в странствие на пару десятков лет, а ещё лучше — на столетие-другое. В конце концов, я уже слишком стар для всего этого», — Белкет кивнул сам себе, поудобней перехватывая наполовину исписанный свиток.
А весь остальной мир и без него как-нибудь справится.
Комментарий к Хроника девятая. О трудностях научных изысканий
Данная часть целиком и полностью посвящается замечательной Евгении, у которой в этот знаменательный день день рождения! Дорогая, я, автор в глубоком творческом кризисе, смог выползти из него и написать эту часть (я пытался сделать это почти год (!)) и теперь с чистым сердцем вручаю её тебе. Искренне надеюсь, что текст сможет порадовать тебя и поднять настроение :)
И таки да, я им не намекаю, но намекаю, что некие читатели (стартовый пакет 2 штуки) также ждут твоих трудов ;)
Кароч, вдохновения тебе, уверенности в себе и благоприятствующих обстоятельств на тернистой и нелёгком творческом пути :*
========== Хроника десятая. Спи спокойно ==========
Мало что меняется в Священной Империи Сокола за годы отсутствия Анастасии. Сколько её не видели эти земли? Двадцать лет? Тридцать? Или, быть может, ещё больше? Вечно юная девушка, навсегда застрявшая в теле восемнадцатилетней девы, улыбается уголками губ со странной горечью. На самом деле, была бы её воля, она бы ещё столько же не появлялась в этом месте.
Гнездо Сокола, величественная столица, впечатляет массивностью и монументальностью центральной цитадели. Огромный императорский дворец, вырезанный из светлого камня, стоит словно главная твердыня, главный оплот всей Империи Эльрата. Словно маяк, главный флагман, несущий свет, на который все равняются и за которым все идут.
Странным образом он навевает на Анастасию тоску и уныние.
Улицы встречают немёртвую женщину торжеством жизни и кипящей деятельностью. На них как всегда не протолкнуться, как всегда не развернуться, и Анастасии, за столько лет отвыкшей от чрезмерной оживлённости за мрачными укреплениями Аль-Бетиля, первое время некомфортно от излишка шума и света вокруг. Она морщится, с трудом пробираясь мимо торговцев и мещан, и отводит взгляд, если он случайно падает на золотые блестящие купола церквей Эльрата.
Магия Света теперь для неё равносильна смерти.
Анастасия минует улицы и переулки, выходя из нижнего города, трущоб, в верхний, где квартал знати и церковников, где стоит сам императорский дворец.
— Стой! Кто идёт? — гвардейцы-стражники преграждают Анастасии путь, как только она приближается слишком близко. Женщина откидывает с лица скрывающий его капюшон и отвечает ровным спокойным голосом:
— Я Анастасия Грифон, жрица Культа Паука и младшая сестра принца. Он желал видеть меня в эти дни, и я прибыла так скоро, как смогла.
— Да, миледи, — один из гвардейцев в почтении склоняет голову, но в его голосе Анастасия слышит отголоски затаённой печали. — Принц уже давно ждёт тебя…
Просторные коридоры императорского дворца тоже мало меняются с тех дней, когда Анастасия ступала по ним в последний раз. Она вздрагивает против воли, глядя себе под ноги, не желая оглядываться по сторонам — старые воспоминания вдруг оказываются всё ещё слишком свежими и яркими картинками встают перед глазами.
Здесь её рукой был убит её отец; этими коридорами её вели как преступницу и отцеубийцу на верное заклание; здесь её брат, нынешний принц, принял самое тяжёлое, но в то же время самое необходимое решение; здесь…
— Анастасия? Это ты? — лакей кланяется низко вечно юной жрице, открывая перед ней дверь.
Анастасия колеблется несколько мгновений, с болью и печалью глядя на больного старика, лежащего на широкой кровати. Лакей, меж тем, закрывает всё-таки двери, и гостья делает несколько шагов вперёд.
На старческом, покрытом морщинами лице её брата расцветает почти по-детски искренняя улыбка.
— Я знал, что ты придёшь ко мне, — голос Антона слаб и почти неслышим; он смотрит из-под полуприкрытых век глазами, потерявшими остроту зрения, и протягивает к своей вечно юной гостье старческие иссохшие руки, обтянутые морщинистой дряблой кожей.
Анастасия смотрит на своего брата и не узнаёт его; не узнаёт того пышущего жизнью и силой решительного юношу, которым он был. Острая боль пронзает всё её естество, но она всё же заставляет себя подойти ближе и опуститься на стул рядом с кроватью.
— Я здесь, Антон, — голос её горчит сожалением и тоской, и её старший брат улыбается с безмятежным пониманием. Ловит слабыми руками ледяную руку сестры и с дрожащей в сухих ладонях силой сжимает её.
— Не печалься, сестра моя, — смотрит прямо на неё, но не видит её подёрнутыми дымкой глазами. — Кто, как не ты, знает цену и красоту жизни и смерти.
Антон тяжело, судорожно выдыхает и замолкает надолго. Анастасия с болью и принятием смотрит в лицо своего брата. Некогда молодое, красивое и волевое, теперь оно теряет свой цвет, черты сглаживаются, а кожу прорезают глубокие впадины морщин. Старость не щадит никого, даже сияющего принца, и Старуха накладывает на него свою печать, потихоньку укорачивая нить.
Она же, навсегда молодая и юная, действительно как никто чувствует это. И в то же время ей самой никогда не дано будет познать это на собственном опыте.
Вся её семья, все кого она знала и любила, рано или поздно уйдут. Отправятся к Асхе, оставив после себя лишь прах да кости, в то время как Анастасия будет продолжать жить.
— Я прожил долгую и счастливую жизнь, — в тяжёлые мысли внезапно вновь врывается слабый тихий голос угасающего принца. — У меня была прекрасная любимая жена и трое детей. Они уже давно выросли и стали прекрасными молодыми людьми… Мне хочется верить, что мы правили достойно и поступали по чести Эльрата, следуя его заветам… Мне хочется верить, что я прожил хорошую жизнь…
— Так и есть, — Анастасия улыбается слабо, сжимая в своей холодной руке ладонь Антона и накрывая её сверху своей второй рукой. — Ты принял много верных решений, брат мой, и благодаря тебе Империя Сокола процветает.
— Но я не смог уберечь тебя, — старческий голос надламывается. — Я не смог уберечь Ирину. Я не смог уберечь Кирилла. Вся наша семья рассыпалась на осколки, словно витраж, и вы, мои младшие, прошли через боль и страдания. Я никому из вас не смог помочь… — тихо текли по дряблым щекам жгучие слёзы сожаления и раскаяния, и губы Анастасии дрогнули.
— Не печалься, мой брат, — с ласковостью матери отозвалась младшая дочь Грифонов. Чуть подалась вперёд, ледяными пальцами вытирая горячие влажные дорожки. — Никто из нас никогда не держал на тебя за это зла. Наши дороги определило предательство, и каждый из нас вынужден был сам взять в свои руки свою судьбу. Мне хочется верить, что все мы достойно справились с этой задачей… Как и подобает истинным Грифонам.
Анастасия улыбается слабо, с пониманием и принятием глядя на то, как просветлело лицо её брата. Немощный старик на смертном одре — лишь одно сожаление больше всего терзало его.
— Я бы так хотел когда-нибудь снова увидеть вас всех… — с мечтательностью ребёнка протянул он, выдыхая так, словно с его груди свалился огромный камень. — Чтобы как в детстве… В нашем саду пели бы птицы, Ирина о чём-то спорила с Кириллом, мы с Сандором упражнялись на деревянных мечах под чутким руководством отца… А ты плела бы вместе с мамой венки, а после вплетала в волосы Ирины цветы… Ты помнишь?.. Она всегда так смешно возмущалась, но с особым трепетом берегла заплетённую мамиными руками косу… Ты помнишь те дни, Анастасия? Те дни, когда мы были одной семьёй…
— Конечно, я их помню, — печаль подступающими слезами отражается на вечно молодом лице немёртвой жрицы, когда она смотрит в чужое безмятежное лицо.