Каждую ночь пронзительно выли шакалы - то далеко, то совсем близко, у брезентовой стены палатки. То ли не решались атаковать, то ли просились попировать остатками ужина. И тогда слышалась резкая гортанная речь погонщиков, визг, и все смолкало. Несколько раз меня в самый темный час ночи будили тихие, очень неприятные звуки - кто-то за стенами лагеря жалобно стонал, плакал, читал нудные восточные речитативы. Фаркат на мой вопрос утром небрежно сообщил, что так от ночного ветерка стучат ветви саксаула и полыни. Но я не верил. Несколько раз ночью я вставал, брал фонарик, шел на плач. И чья-то тень каждый раз пряталась в кустарнике, а плач ненадолго смолкал. И все несколько раз меня останавливали вставшие с земли затаившиеся охранники, будто оборотни, сверкали злыми глазами, показывали пальцами в сторону лагеря. Так и оставался я в недоумении, слушал стоны, порой раздававшиеся совсем близко, ежился, напяливая на голову шерстяное одеяло.
Как раз об этих странных звуках мы как-то разговорились с голландцами. Они оказались забавными малыми, студентами университета Ваненгена - восторженными, грубоватыми, бесшабашными. Они учились на специальности "Здоровый образ жизни", планировали работать в Амстердаме, и только одно огорчало их сейчас - отсутствие душа и категоричное требование Фарката во время пути соблюдать тишину.
-Как это - молчать всю дорогу! Что за странное требование!? Будто мы находимся во Франции! - ругался один из троих друзей, с которыми я сошелся близко во время привала. Звали его Питер Ионг, он был из Маастрихта.
-О, да ты, наверно, потомок Д’Артаньяна! - крикнул я при знакомстве, чем смазал первое впечатление о себе. Питер тут же набычился и отодвинулся от меня. Положение спасла Софи Баккер, маленькая такая девчушка двадцати лет. Она и ее брат Ян дружили с гордым Питером с детства. Она и объяснила мне, чудаку, что голландцы не любят выхолощенных, невыносимо занудных французов. А уж французских мушкетеров и их капитана, Д’Артаньяна, и вовсе терпеть не могут. Чтобы не раздувать международный скандал, Яп, весельчак и гитарист, предложил нам всем спеть какую-нибудь интернациональную песню.
-Какую? - спросил я.
-Давай твою, русскую, "Малинку - Калинку"! Она всем известна!
-Я не знаю ее на английском, - признался я.
-А ты пой по-русски, а мы на нашем! Так даже прикольнее! - нашелся Ян. С каждой минутой, проведенной у нашего костра, мне он нравился все больше, и Софи - тоже. Она бросала на меня теплые взгляды, что позволяло мне надеется на отличное продолжение знакомства.
Мы горланили "Малинку" весь вечер, шокируя прочих голландцев. Я чувствовал себя мальчишкой, дразнящим родителей! И что самое приятное, ничего мне за это не было! А потом мы вчетвером взяли и согласились на приглашение Фарката с утра сходить на пешую прогулку в уникальный каньон Ан- Мейер.
-Два часа сплошного удовольствия! С рассветом выезжаем! - сказал Фаркат. - У кого есть навыки альпинизма?
-Ни у кого! - отозвался весело Ян, терзая струны своей гитары. -Да и фиг с ними! Что мы так, что ли, не спустимся?! Мы в прошлом году со скалы Прекестулена в Норвегии прыгали, а на стену троллей лазали раз двадцать. Экзотика! Экстрим! Обожаю!
Я, конечно, не смог правильно перевести с английского те яркие выражения, которыми он сопровождал свою речь, но мне было все равно. А смысл я и так понял отлично.
Мы с новыми друзьями завалились спать ко мне в палатку. И Софи - тоже, кстати. И, едва мы легли, заныл саксаул.
-Будто чьи- то проклятые души просят их пустить к живым! - прошептала романтичная Софи. - Ребята, мне так страшно!
-Чего страшно? - сонно отозвался Ян. - С тобой три друга, на расстоянии пять ярдов еще куча людей. Всяких - нужных и ненужных. Да еще и на дежурстве арабы. Может быть, ты змей боишься? Ай, вот одна! Лови ее!
Софи пронзительно завизжала, а парни загоготали. Похоже, подкалывать свою подругу было у них что - то типа спорта.
-Хватит вам, - отозвался я строго. - Софи, иди сюда, ко мне!
-Смотри, Питер, этот русский уведет у тебя мою сестру! - хмыкнул Ян, укладываясь в спальник поудобнее. - Он свое дело знает!
-Не слушай их, милая, - позвал я ласково. - Иди же ко мне в объятия!
-Нет, ты его послушай! - продолжил насмешничать Ян. - Питер, да очнись же ты! Софи уводят, а ты водичку попиваешь!
Питер булькнул, видимо, опуская бутылку с водой, и громко зевнул:
-Софи, детка, подумай, что делаешь: Макс груб и глуп!
-Я сама разберусь, болваны! - не выдержала Софи. Она перелезла через друзей, прижалась ко мне и вскрикнула.
-Ай, ты горячий!
Голландцы буквально заржали от смеха.