Жизнь не шла, а неслась и радовала постоянной сменой декораций. Бывало утром, где-нибудь под тропиком Рака, я в майке и джинсах разбирал модули выставочного стенда, днём уже в белой рубашке и галстуке сидел на переговорах, а вечером в свадебном костюме шаркал ножкой на торжественном приёме. Порой прямо с банкета везли в аэропорт, в самолёте надевал свитер и доставал пальто, а на следующий день в ватнике и сапогах перебирал мёрзлый картофель на московской подшефной базе. Sick and sweet, как говорят англичане.
Наши командировки редко продолжались больше недели, а делегации обычно состояли из трёх — четырёх человек. Как правило, в группу включали штатного сотрудника из «откуда надо» или своего «стукача», который следил за тем, чтобы народ не перепивал, не забредал на порно-шоу, стриптиз или, упаси, Господи, в бордель. Осторожность в определённой степени была оправдана. Под угрозой компромата, чиновник любого ранга мог выдать не только секреты, если он их знал, но и маму родную. Борьба за нравственность «хомо советикус» велась с революционной принципиальностью и рабоче-крестьянской яростью на всех фронтах.
Люди рвались в загранкомандировки не столько из-за желания увидеть закрытый для нас мир, сколько с надеждой прибарахлиться. В стране с этим было бедновато.
Готовились к выезду капитально. С целью сбережения жалких командировочных, «туда» брали с собой всё — от соли и сахара до спичек и кипятильника, главное — продержаться неделю и не протянуть ноги от голода. Многие везли передачи для знакомых, у таких счастливчиков появлялся шанс перекусить в гостях. Передавали и письма, что было строжайше запрещено.
Наиболее предусмотрительные прихватывали в качестве подарка буханку чёрного хлеба. В тропиках его действительно не хватало, но в Европе, краюха чёрного на обеденном столе у загранработника, демонстрировала коллегам тоску по родине и неразрывную связь с народом, как серебряный лапоть на рабочем столе Ивана Тургенева в его парижских апартаментах.
Командировочные без остатка тратились на шмотки и сувениры для родных, друзей и секретарш начальников. За ввоз личной валюты обратно в страну можно было получить пять лет, а беспошлинной торговли в аэропортах ещё не существовало. Половина последнего дня командировки, как правило, проходила в беготне по магазинам. Из заморских стран на продажу везли парфюмерию, кассетные магнитофоны и джинсы, в качестве сувениров — зажигалки, ручки, жвачку и прочую мелочь, которой у нас тогда не было.
Помню, в Белграде я покупал сувениры по списку, в котором было более двадцати фамилий. Оформление в Югославию шло как в капстрану, поэтому и подарков от меня ждали соответствующих.
Одежду тоже надо было продумать. В загранкомандировку рекомендовалось брать запасной костюм для официальных приёмов, приличные туфли и галстук, желательно ещё не облёванный. Такой галстук и второй костюм имелись не у всех, некоторым приходилось одалживать. В тропиках запрещалось появляться в шортах и пробковом шлеме, дабы не напоминать туземцам о колониальном прошлом.
Сейчас вспомнил свою сотрудницу, которая сошла с трапа самолёта в Калькутте мартовским днём в меховой шапке и сапогах, неся в руках беличью шубку. Привезли её в гостиницу в полуобмороке. Кондиционеров в автомобилях тогда не было.
Однажды в начале сентября, по долгу службы просматривая зарубежные книгоиздательские журналы, наткнулся на материалы о первой Всеафриканской книжной выставке. Её проведение намечалось на февраль, в городе Ифе в Нигерии. Информация представляла профессиональный интерес, и я немедленно загорелся идеей. Во-первых, участие в выставке открывало возможности установления прямых связей с африканскими издателями, во-вторых, появился шанс своими глазами увидеть мечту детства — Чёрный континент.
За несколько недель ухитрился собрать серьёзный материал по книжному рынку стран экваториальной Африки. Встретился со специалистами Иностранной комиссии Союза писателей, переговорил в институте Азии и Африки, просмотрел множество справочников и получил ценную информацию во внешнеторговой фирме «Международная Книга», которая давно держала в Лагосе своего представителя.
Результатом бурной деятельности явилась десятистраничная справка «Состояние книгоиздательства в странах к Югу от Сахары», отправленная на имя председателя Правления ВААП. Собака была зарыта на последней странице, озаглавленной «Выводы и предложения». В ней я деликатно подталкивал руководство к мысли, что одно лишь появление советского стенда на Всеафриканской выставке, обеспечит оглушительный пропагандистский успех и вызовет скрежет зубовный в стане идеологического врага. Бумага ушла «наверх», все мыслимые сроки прошли, но указаний от руководства не поступало.