Виктор, проживший в Нигерии пять лет, с восторгом отзывался о музыкальных способностях африканцев, лёгкостью, с которой они обучаются иностранным языкам и переносят тяжёлые физические нагрузки. По его словам, единственно чего не хватает нигерийцам — это усидчивости.
Пробегающая за окном саванна меня не интересовала. Хотелось увидеть настоящий экваториальный лес, в котором под руководством пятнадцатилетнего капитана блуждали жюль-верновские герои. — Леса пойдут после Ибадана — успокаивал Виктор.
Умиротворяющую буколику пейзажа, портили исковерканные автомобили, валявшиеся в кювете через каждые полкилометра. Их мятые, ржавые кузова, с торчащими в небо дисками колёс, наводили на мысль о только-что прошедших боях. Оборотная сторона нефтедолларового бума последних лет. Судя по всему, молодая умственно неокрепшая буржуазия, нарождающийся средний класс и племенные вожди, недавно пересевшие с мотороллеров и мопедов в современные автомобили, только осваивали новые скорости. Позднее, лет через пятнадцать-двадцать мы наблюдали подобную картину у себя, в России.
Ибадан проскочили быстро. Трущобы окраин сменились коттеджами, окружёнными лужайками с аккуратно подстриженной травой. За ажурными металлическими решётками росли веерные пальмы.
Центр города застроен зданиями типичной англо-колониальной архитектуры начала прошлого века.
Сразу за городом появились отдельные крупные деревья неизвестных мне пород и, наконец, мы въехали в обещанный тропический лес. Громадные стволы, иные прямые как колонны, другие корявые и причудливо изогнутые, застыли в смертельной схватке с оплетающими их толстыми лианами. Серая, влажная лента шоссе, уходила под сумрачный свод листвы, смыкающийся где-то высоко над нами. Не зная почему, но именно эта часть дороги, запечатлелась в подкорке сознания и всё чаще всплывает в памяти.
Я попросил Виктора остановиться, перебрался через кювет и побрёл один в гущу причудливого леса моего детства. Густой подлесок скрывал дорогу, ни звука, ни шелеста листвы. Откуда-то сверху падали редкие крупные капли и, подняв голову, я увидел свисающие с ветвей бороды серо-зелёного мха. Пахло гнилью и как будто грибами. Неожиданно вспомнилось, как герой романа Луи Селена «Путешествие на край ночи» рассказывал о вонючих пиявках, падавших с деревьев в дебрях Конго и прожигавших мясо до кости. Стало как-то зябко и, раздирая колючками брюки, я заспешил назад к машине, без сожаления расставшись с грозно молчащим лесом.
В каком-то безымянном городишке, мы, заправив автомобиль бензином, перекусили заранее приготовленными бутербродами, и отправились осмотреть местный рынок, раскинувшийся вдоль дороги. Нас немедленно обступила стайка мальчишек, державших в вытянутых руках крупных мышеобразных зверьков. Мыши висели вниз головами и отчаянно извивались. «Древесные крысы, — пояснил Виктор, — довольно вкусное мясо».
Избавившись от нахальных продавцов, наткнулись ещё на один живой деликатес. Внимание привлекли воткнутые в землю бамбуковые шесты, по которым вверх и вниз, не спеша скользили огромные, величиной с кулак улитки. Оказалось, что это изысканный и дорогой игредиент мясного салата. Чтобы они не расползлись, сквозь дырки в панцире были протянуты шнурки, позволявшие слизням двигаться по бамбуку только на длину верёвки. Тут Дима заявил, что с него хватит и зашагал к машине. Я поплёлся за ним, но влекомый журналистским любопытством, решил взглянуть на мясной ряд, где испытал настоящий шок. На прилавке лежала освежёванная тушка, до ужаса напоминавшая тельце ребёнка. Владелица товара, чёрная, людоедского образа старуха, отгоняла пальмовой веткой жирных зелёных мух и злобно зыркала на меня глазищами. Я не наивная институтка, но после крыс и слизней был готов поверить всему. Из ступора меня вывел Виктор, вовремя появившийся с тремя ананасами в руках. Он кивком головы указал на две лапки с чёрными ладошками и длинными коготками, лежавшие на прилавке: — Обезьянье мясо, а лапки — доказательство, что это не человечина.