Я сказал — успокойся и рот закрой,
Вот и всё, до свидания, чёрт с тобой.
Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе
© "Агата Кристи" — "Как на войне"
Говорят, что все мои сверстники сплошь трудные подростки и бунтари. Принимают наркотики, пьют, курят, сидят по подъездам и режут вены. Еще среди них есть панки, хиппи и прочие ниферы. Но я почему-то расту хорошей, с желанием учусь, прихожу домой вовремя, никак себя не травмирую. Хотя, недавно взбунтовалась и покрасила волосы в оттенок «красное дерево» и уже два месяца отращиваю челку. И она растет довольно быстро, уже достигла носа, и слегка завиваясь, постоянно лезет в глаза. Так что мне приходится выглядывать из-за прядей волос, словно сквозь щели в заборе. Так себе «бунтарство» конечно. Моя бабушка со своими мелкими кислотно-рыжими кудряшками, в гигантских серьгах из черной яшмы и черной водолазке выглядит куда более отвязным бунтарем, да еще и помогает мне копить на гитару "Fender Stratocaster"! Она мне нужна, потому, что я решила стать рок-звездой, ну или хотя бы обычным рокером.
Настя поддержала меня в моем решении, и мы с ней записались в школьный кружок игры на гитаре и разучивали там бардовские песни, про всякие там «качнется купол неба» и «надежды маленький оркестрик», и конечно «милая моя, солнышко лесное». Вся эта походная романтика, хоть и была наполнена теплом дружбы и ароматом костерка, но казалась мне какой-то надуманной, ненастоящей и слегка отдающей нафталином. И только, спустя три года, я нашла путь к настоящей музыке. Мы с еще несколькими ребятами из кружка участвовали в районном фестивале молодежных групп, и там мы услышали группу «Линия отреза». Это был рок. Они играли на электрогитарах, у них были длинные волосы, и от их песен мурашки бежали по коже.
Ребята исполняли свои песни, которые они сами написали. И хотя они сильно напоминали песни групп «Агата Кристи», «Наутилус Помпилиус», «Алиса» и «Крематорий», было все равно очень круто. После концерта их басист и руководитель приглашал всех желающих на уроки игры на электрогитаре в свою «Творческую лабораторию «Амальгама» на базе дворового клуба «Искра».
Конечно, мы с Настей были в числе очень желающих. Я горела желанием научиться играть как участники группы, а Насте просто понравился руководитель — Дмитрий Сергеевич, симпатичный длинноволосый и рыжебородый молодой мужчина в красно-черной рубашке ковбойке. Впрочем, вскоре мы, как и все остальные в клубе называли его просто Дима, или Дым. Ему было двадцать семь лет, у него были жена и ребенок. Но Настя воспылала к нему тайной страстью. Влюбилась, втрескалась, втюрилась, как будто врезалась в столб с разбега. И она искренне недоумевала, почему все сверстники вокруг от нее без ума, а Дым всего лишь подчеркнуто дружелюбен.
— Неужели я ему не нравлюсь? Почему он не замечает, как я к нему отношусь? — жалобно вопрошала Настя.
— Наверняка нравишься. И наверняка замечает. Но он не может ответить тебе взаимностью, пойми. Он взрослый, у него семья. Ты для него всего лишь ученица, ребенок, — объясняла я.
— Но у нас разница в возрасте всего одиннадцать лет! У моих дяди и тети вообще пятнадцать, и ничего, живут и счастливы! — не унималась Настя.
— Тебе нет даже восемнадцати. Он женат. Если между вам что-то будет кроме дружбы, то это сильно испортит жизнь тебе и ему. На что ты его обрекаешь?
— На любовь! — отвечала она и смотрела вдаль мечтательным взглядом.
Конечно, я тоже осознавала, что Дым невероятно привлекательный мужчина, но для меня он в первую очередь был талантливым музыкантом, у которого было чему поучиться, а во вторую, просто старшим другом, к которому можно было обратиться с любым вопросом, и не ждать, что он засмеется или неправильно поймет. Когда он что-то объяснял или рассказывал, все слушали с замиранием сердца, когда шутил, все чуть не лопались от смеха. А уж когда он пел, моя душа трепетала, словно готовая взлететь в небеса, прорвавшись сквозь потолок, все этажи и крышу дома.
А еще он открыл для нас группу «Nirvana». Он объяснил нам, что стиль этой группы называется гранж. И что их песни о настоящей мятежной душе, которая сталкивается с несправедливостью мира и одним своим существованием пытается взорвать систему. И музыка, и сама эта идея меня сильно захватили. В этом было столько свободы и вместе с тем безысходной томительной боли. Казалось, только теперь я начинала ощущать и понимать вкус жизни. Часто после репетиций мы с ребятами из группы включали магнитофон на полную громкость и скакали по репетиционному залу, вопя во весь голос: «Hello, hello, hello, how low…Hello, hello, hello»