Пока же он развлекался тем, что каждый день по нескольку раз рассказывал Марии, кто такой Аякс, что он делает со своими жертвами, и какая судьба ждёт её саму и её дитя. Делал он это, не жалея красок и подробностей, и доводил девушку до исступления. Это было жутко: ощутить своё материнство, ощутить ребёнка в себе, как нечто драгоценное, самое важное во Вселенной, и знать, какая гибель его ожидает, и быть бессильной что-либо изменить! Мария старалась зажмуриться так, чтобы появился звон в ушах, и заглушил бы глумливый голос, но он впивался в мозг, в сердце, причиняя неимоверные страдания. Казалось, что это страдание само по себе должно убить её, потому, что нельзя было так жить и так чувствовать, это было чудовищно само по себе. Когда в один день – прекрасным любой день в Садах Мечты назвать было нельзя, – Доктор торжественно объявил ей, что пора: за ней сегодня приплывёт её новый хозяин. Впервые с тех пор, как очутилась в Садах Мечты, девушка по его приказу оделась не в бутафорское одеяние нимфы или монахини, а в добротные, хоть и уродливые, юбку и деревенскую рубашку. Всё сильнее чувствуя неудобство из-за отсутствия Паскуды, Доктор сильно злился, отказываясь признать, что Чуха могла оказаться нужной и даже незаменимой, и его злобу чувствовали на себе все девушки до единой, и особенно – Саманта и Марта, тоже беременные и теперь ставшие помощницами Доктора по Девичнику. Он орал и бил их, а Мария, одеваясь, жадно вглядывалась во всё, что её окружало. Сознавая, что отправляется на смерть, она, как ни странно, сожалела обо всём, что оставляла тут. Как бы то ни было, а это место почти полгода было её домом. На лежанке за решётчатой дверью Мария находила какой-никакой покой и отдых, здесь оставались Марта, Саманта и бедняжка Клэр, здесь ещё ощущалось незримое присутствие Трисс и её ночного друга, Гэбриэла… Это было всё, что ещё оставалось Марии в этом мире – а теперь она теряла и это, чтобы следом потерять и саму жизнь. Оцепенев от отчаяния, Мария обводила глазами помещение, бассейн, даже отвратительные барельефы, и слёзы бежали двумя ручейками по щекам и дрожащим губам. И получила очередную безжалостную оплеуху от Доктора:
– Не сметь пялить зенки, паскуда писежопая!!! Быстро в пол опустила, тварь!!!
И что-то в Марии взорвалось. С бешеным животным воплем она бросилась на Доктора, который, не ожидая такой атаки, рухнул навзничь и заверещал по-бабьи, и принялась кусать и царапать его – нет, рвать ногтями и зубами, чувствуя привкус его поганой крови во рту! Вся дрожа от яростного желания убить его, порвать, уничтожить, Мария не чувствовала ударов, которые наносил ей стражник, пытаясь оттащить от Доктора, не обращала внимания на сопротивление самого Доктора, бешенство и отчаяние придало ей сил. Стражник – это был Клык, – облил её водой из бассейна, и только тогда смог оттащить в сторону, причём девушка извивалась, рычала, как взбесившееся животное, и пыталась кусать и его руки. Доктор вскочил, схватил палку, намеренный забить её насмерть, но тут Клык заметил, что девушка с животом, и бросился между ними:
– Не дам беременную девку бить!!!
– Чего?! – И без того некрасивое, лицо Доктора, все исцарапанное, в крови, с вытаращенными глазами и ощеренными зубами, было чудовищно. Клык сжал кулаки, в одном из которых был короткий меч:
– Не дам, и всё! Пошёл в жопу, придурок!!! Ветер!!!
Второй стражник, приятель Клыка, развлекающийся с Клэр, бросил своё занятие и подбежал к Клыку:
– Чего вы тут?!
– Сторожи этого… Я девку заберу отсюда!
– Сдурел?!
– Да, сдурел. – Клык был бледен, но настроен был решительно. – Достало меня – смотреть на это всё!
– Ты ви… – Доктора трясло, – ви…
– Видел; и чё?! – С вызовом спросил Клык. – Сам просишь! Они когда-нибудь все вместе набросятся на тебя да и порвут на хрен – и правильно сделают!!!
– Да я тебя… я те… – У Доктора, от изумления, от шока, сделался припадок: глаза закатились, его затрясло, меж посиневшими губами появилась пена.
– Эй, – испугался Ветер, – а он не сдохнет?!..
– Да и хрен с ним. – Клык глянул на Марию со смесью жалости, досады и замешательства:
– Вот с девкой что?