По ходу мыслей, Адиль начал часто кивать, соглашаясь с собственными мыслями. Наконец, он положил перед собой лист бумаги, обмакнул алое перо в чернильницу и начал писать.
— София просит войско, чтобы помочь своим сёстрам, — Малике буквально выплюнула имя невестки. — Письмо прислала.
— А повелитель? — Фатьма немного наклонила голову набок, слушая мать.
— Он хочет исполнить её просьбу. Эта ведьма сильна.
— Матушка, но всё же, может София не настолько плоха, как вы говорите?
— Фатьма, милая, ты ещё так молода. Так наивна, — вздыхает, нежно гладя дочь по головке. — Все северяне таковы. Особенно обенцы и фингардцы.
— Но, мама, причём здесь фингардцы? Чего между ними общего? — спросила Фатьма, принимаясь разглаживать красивую вышивку на ткани подушки.
— Как тебе объяснить? Изначально, эти два государства были одним. Но, из-за того, что там правили два брата, начались распри. Цари поссорились и разделили Обен на две части. Границей им послужил Тёмный лес, в котором как несколько веков назад, так и сейчас живут кровожадные фанатики. В этом все северяне.
Юная Фатьма с возрастающим страхом слушала мать, вперив взгляд в подушку у себя на коленях. Пальцы чуть не рвали нежную ткань.
— Матушка, прошу, прекратите, — застонала она.
Мелена почувствовала, что перегнула палку, и ласково улыбнулась дочери.
— Не бойся, доченька. Они далеко от нас. Скажи лучше, где твои сёстры? Как они? Я их с утра не видела.
— Стража! — крикнул Адиль, цепляя на лицо гневную маску. В покои повелителя вбежали двое, с ятаганами на поясах. — Иргима пашу ко мне.
Не проронив ни слова, стражи поклонились и выбежали из покоев. Сам Адиль, перечитав письмо, запечатал его и вышел на балкон. Там было в разы жарче, нежели внутри дворца, сделанного из камня. Солнце ярко и безжалостно освещало сад, город, весь Ямлез. Адиль заметил в саду, у фонтана, его наложниц, которые когда-то ему нравились. Возле них играли дети.
Адиль свистнул раза три. Через несколько секунд на перила сел крупный чёрный ворон, вопросительно смотря на турмана.
— Отнеси это письмо Софии, Верн.
— А ответ? — прокаркал чернокрылый.
— И ты ещё спрашиваешь?! — нахмурился Адиль. — Стрелой! Иначе отправлю на кухню в качестве продуктов. Ясно?
— Повелитель, Вы несносны, — проворчал Верн, хватая письмо.
— Это я уже недавно слышал от тебя. Лети!
Каркнув в последний раз, единственный говорящий ворон Ямлеза и близкий друг Адиля, улетел. Турман глубоко вдохнул свежий воздух, облокачиваясь сильными руками на прохладные перила балкона. Мужчина, так и не заметив грустного взгляда одной из наложниц в свою сторону, ушёл. Эта наложница, Марихан, вздохнула, переводя взгляд на маленького сына.
— Что, госпожа София так и не ушла из сердца повелителя? — ехидно спросила стоявшая рядом наложница Вартиана.
— К сожалению, — Марихан зло уставилась на собеседницу.
Подул приятный прохладный ветерок. Он начал играть лёгкими складками полупрозрачных разноцветных нарядов рабынь. Марихан не была настроена дружелюбно. Одно упоминание имени жены турмана жутко разозлило наложницу.
— Опять начнёшь свои игры?
— Ты сама знаешь ответ, — сказала Марихан, усмехаясь. — На этот раз я более чем уверена в успехе. Когда София вернётся…
Наложница осеклась, когда Вартиана ткнула её в бок. Она была бледна. Слов не надо было, чтобы не понять причину внезапного испуга девушки. К фонтану шла старшая сестра Адиля, двадцатипятилетняя турмания Эсманур.
Из всех членов семьи она выделялась многим. У неё был жёсткий вспыльчивый характер. Она при необходимости не то, что полком. Страной могла править! Но даже не это привлекало взгляд. Эсманур было единственным рыжеволосым членом правящей династии Ямлеза. Яркие голубые глаза смело выражали все её чувства, даже если лицо в тот момент приобретало противоположный вид.
Эсманур боялись за жёсткий и вспыльчивый нрав, и любили за доброту и искренность. Любая другая турмания из династии никогда в жизни не стала помогать, например, рабыне собирать рассыпавшиеся по полу одеяла, в отличие от Эсманур. Про Софию я ничего не говорю, так как в ней не текла кровь правителей Ямлеза.
Рабыни склонили головы перед госпожой. Эсманур остановилась, легко улыбнувшись. Дети, — мальчик и две девочки, — бросились к тёте, которую они очень любили.
— Тётя Эсманур, — заголосили малыши, которым было от трёх до пяти лет. Турмания засмеялась, крепко обнимая детей и по очереди целуя каждого в лоб или в щёку.