"Да, верно. Её. Неужели тебе недостаточно всего этого? Уна, я была счастлива, когда ты хоть немного отвыкла от сказок тёти Алисии, ото всех этих глупых книжек с драконами и оборотнями... Всё это подобает ребёнку, а не юной леди. Но погружаться в науку - тоже не женское дело, дорогая. Тебя никогда не примут в Академию".
Я сказала, что знаю это. На самом деле, я усвоила это очень хорошо... Хотя тётя Алисия и говорила множество раз: как несправедливо, что ни в нашей Академии, ни в Академии Вианты не обучают женщин.
Но теперь она вышла замуж и уехала. Готова поклясться, что ни от кого в замке я больше не услышу таких слов.
"А если знаешь, то к чему тратить время? Моя дорогая девочка, - мама притянула меня к себе и обняла. От неё пахло теми миншийскими духами, которые она так любит - розой и ванилью, и ещё чем-то сладким. Я стояла ссутулившись и не вырывалась, чтобы её не обидеть. - Моя Уна... Я собиралась отправить профессора обратно в Академию, но без ваших занятий ты, чего доброго, совсем зачахнешь. Да?"
Я что-то промычала. Не думаю, что стала бы скучать по профессору Белми - но... Но я решила, что стоит попытаться.
"Не молчи, Уна, - голос мамы опять стал строгим, и она отстранила меня. - Чем именно ты хотела бы заниматься? Не забудь, что я в твоём возрасте только научилась писать и считать деньги... В моей семье большего никто и не требовал. Воображаю, что было бы, начни я резать лягушек для этой твоей анатомии или за звёздами наблюдать... Для этого существуют учёные, Уна. Не мы. Это странно".
Я зажмурилась и набралась храбрости... Сейчас, сидя здесь, я не понимаю, как мне её хватило.
"Если можно, я бы хотела изучать философию. Профессор Белми будет не против, матушка?"
Мама долго не отвечала, а после махнула рукой и отпустила меня. Я убежала сюда, в библиотеку, и только сейчас начинаю успокаиваться. Посмотрим, что будет завтра: или профессор уедет, или я начну изучать философию.
Первое более вероятно. Хотя, мне кажется, отец не был бы против - если бы мама посоветовалась с ним. Но она так редко с ним советуется, особенно в последнее время.
Запись третья
Мы с профессором Белми приступили к занятиям философией. Кажется, он не слишком этим доволен - несмотря на то, что весь день то и дело, задумавшись, поглаживал кошель у себя на поясе...
Пока он не сообщил мне ничего нового, но, по крайней мере, уже не так скучно. Хотя даже с Бри беседовать приятнее, чем с профессором Белми. То, как он самодовольно закатывает глаза, и эта его козлиная бородка... Знаю, так нельзя думать. Я должна уважать его.
"Цель философского диспута - доказательство своей точки зрения, леди Уна, - сказал он мне после того, как я дочитала свиток. - А также - обретение истины об объекте или явлении, по поводу которого вёлся спор. Побеждает тот, чьё мнение оказывается ближе к истине. Учёные ти'аргской Академии поколениями оттачивали искусство диспута, доводя его до совершенства. То, что Вы только что изучили, - один из образцов..."
"Истины об объекте или явлении?" - переспросила я. Профессор кивнул. Я спросила, возможно ли это вообще, раз уж в диспуте возникла необходимость?
Этот вопрос давно не даёт мне покоя. Я хочу сказать... Если что-то настолько спорно, что противники пытаются доказать противоположные мнения, разве у кого-нибудь из них есть право считать своё безоговорочно истинным? К примеру, в ти'аргских книгах король Ниэтлин Дорелийский - это жестокий и несправедливый завоеватель; но в тех переводах с дорелийского, что есть в библиотеке Кинбралана, его называют Великим и напыщенно прославляют. Что из этого - правда?..
Дедушка ненавидит Отражений и магов, слышать не хочет о западном материке. Он говорит, что чёрное колдовство королевы Хелт погубило Ти'арг - потому мы теперь и платим налоги Ледяному Чертогу. Что любая магия - зло. А тётя Алисия как-то призналась, что всё детство мечтала обладать Даром: читать чужие мысли и заставлять предметы перемещаться, а огонь зажигать щелчком пальцев... Что из этого - истина о магии? Разве не то и другое?
Есть ли она, эта единая истина?
Может, профессор просто неточно выразился? Наверное, мне не стоило перебивать...
Какое-то время мы проспорили. Потом он разозлился, свернул свиток и прорычал, что занятие окончено. Именно прорычал: примерно такие звуки издают псы дяди Горо на охоте, когда затравят лису.
Я должна спуститься к ужину. Только бы профессор не пожаловался маме! Иначе она поймёт, что ошиблась, когда обвиняла меня в молчаливости.
Запись двадцать шестая
Осень наконец-то выглядит так, как должна. Всё вокруг - жёлтое, рыжее и багровое; на Старые горы точно пролили краску, особенно ближе к подошвам. Осинки в саду тоже порыжели. Я соскучилась по ним и сегодня бродила там. Никогда не замечала, что Синий Зуб так одиноко и голо выглядит в это время года...
Бриан больше не разговаривает и не шутит со мной - только кланяется при встрече. Пускай, если ему так лучше.
Всё-таки жаль, что тётя Алисия не смогла приехать на праздник урожая. Я очень её ждала. Но мама, кажется, обрадовалась. Я долго боялась записать это - запишу теперь: мама не любит тётю Алисию и недолюбливает дядю Горо. Вряд ли я когда-нибудь отважусь спросить, почему.
Возможно, есть какие-нибудь давние причины, и я просто не знаю о них?..
Дядя опять много пьёт и пропадает на охоте. Дедушка сердится: называет его Гордигером вместо Горо и снова грозится женить. Позавчера дядя подстрелил лань, и мать Бри приготовила оленину под соусом. Было вполне вкусно, но дедушка всё равно жаловался - что куски чересчур жёсткие для него и няни Виллы, что добавлено слишком много миншийских специй... "Значит, остатки я скормлю собакам Горо, милорд, - со злой улыбкой сказала мама, когда начали убирать со стола. - Думаю, не стоит даже нести их Дарету, если для Вас мясо жестковато... Ему всё труднее справляться с твёрдой едой".
Мне хотелось зажать уши и спрятаться. Неужели отцу действительно хуже?.. Я пыталась поймать взгляд мамы, но она не смотрела на меня.
У дедушки покраснел кончик носа. Он разошёлся и принялся кричать, что всё это вздор, что его сын - настоящий Тоури, и здоровье у него рыцарское; что мама и лекари, которых она приглашает, плохо ухаживают за отцом, и лишь поэтому он слабеет... Дядя Горо вскочил, опрокинул свой стул и молча вышел из зала. Сапогами он громыхал так, что мне стало страшно.
Мама мило улыбнулась дедушке, подошла к нему, и тогда... Да, всё-таки запишу: тогда он уткнулся ей в живот и расплакался. "Мора, девочка моя! Мора, зачем боги оставили нас?" - повторял он между всхлипами.
Я убежала, не дожидаясь момента, когда мама велит мне идти наверх. Кошмары были и в ту ночь, и в следующую.
Запись
двадцать седьмая
Хуже не отцу, а дедушке. Хотя, может быть, отцу тоже: я не знаю, мама уже несколько дней не провожает меня к нему утром и вечером, как обычно... Дедушка кашляет и жалуется на сердце. Сегодня он весь день оставался у себя.
Снова льют дожди, и мне сильно не по себе. "Молись водной Льер, Уна, - сказала мне мама. - Молись Льер и Шейизу, чтобы с лордом Гордигером всё обошлось".
Она выглядит спокойной и очаровательной, как всегда. Я не знаю, что думать.
Интересно: если Льер услышит молитву, ливни станут ещё шумнее?.. На занятии меня так и подмывало спросить профессора Белми, что он на самом деле думает о богах, но я не решилась.
Эльда, младшая дочка конюха, спросила сегодня, поедем ли мы на ежегодную ярмарку в Меертон... Ярмарка. Я совершенно забыла об этом и долго смотрела на неё в упор, не понимая, о чём она.
Наверное, она посчитала меня дурой - меня, свою леди. Наверное, Бри считает точно так же.
Надо же, какая чушь лезет в голову.
Запись сорок вторая
Вчера прошли похороны, и я не могла ничего писать. Верю и не верю.