- Сгорела..., - лицо Бель-шума выражало крайнюю степень удивления. - Я не понимаю... ты что сделала это специально?
- Да нет же! - отмахнулась я от старика.
- Я решила позагорать, разделась и провела слишком много времени на солнце. Покрасневшая кожа - результат солнечного ожога. Через несколько дней все придет в норму.
- Зачем ты это сделала? - Альдо, прищурившись, смотрел на меня.
Я пожала плечами и сморщилась от боли.
- Это абсолютно естественное желание. Я же на юге все-таки! Море, солнце, пляж, вот я и расслабилась.
- Зачем? - настаивал он.
- Ну, загар - это красиво...
- Ничего глупее я не слышал. Сидеть и поджариваться на солнце! Это извращение! - перебил меня Альдо.
- Это нужно лечить, - добавил Бель-шум, ткнув в меня пальцем - Я попрошу Нури принести мазь.
- Чего вы так испугались? - спросила я. - У вас не загорают?
Презрительное выражение, появившееся на лицах всех присутствующих, говорило само за себя.
- Все это, - Бель-шум указал на меня. - Очень похоже на красную лихорадку. Эта болезнь убивала сотнями. Шанс на выздоровление есть только в самом начале, но, когда кожа краснеет и появляется озноб....
- Можно рыть могилу, - заметил Альдо.
- Простите, что напугала. Но я же не знала.
Бель-шум отмахнулся от меня и вышел.
Я чувствовала себя очень неуютно, не только из-за последствий моего загорания. Альдо сидел в кресле напротив, сверля меня взглядом. Выражение его лица не сулило мне ничего хорошего. Я просто физически ощущала, как он злится. Мы молчали, пока не вернулась Нури.
- Вот, ноэль, - протянула она мне стеклянную чашку. - Это лучшее средство от ожогов, но намазаться нужно несколько раз.
- Спасибо, - кивнула я ей и принюхалась, зеленоватая субстанция приятно пахла.
- Иди Нури, - не допускавшим возражения голосом сказал Альдо. - Кирен так нежно заботилась обо мне утром. Теперь моя очередь, - ехидно добавил он.
Нури вышла, ободряюще улыбнувшись мне на прощанье.
- Раздевайся, - его акулья улыбка была устрашающей.
- Представь, что я доктор, - ухмыльнулся он.
Я попыталась ответить, но язык одеревенел и поэтому я замотала головой. Он стоял так близко, что я видела, как его трясет от раздражения. Еще минута и он устанет ждать. А я не знала, как мне поступить и у меня кружилась голова.
- Я привыкла обслуживать себя сама, отдай мне мазь, - прошептала я, но Альдо рассмеялся. Мой страх уступил место злости и захотелось хорошенько его пнуть.
- Да кто ты такой? Возьми глазки в зубки и увидишь, что я не одна из твоих женщин - послушных, покорных, целующих тебя в задницу! - я оттолкнула его, резко встала и тут же пожалела об этом, обгоревшая кожа натянулась до предела, еще одно неосторожное движение и она лопнет.
- Скучна победа над сдавшимся врагом, - подмигнул мне Альдо, сделав крохотный шаг назад.
- Раздевайся, - теперь от его игривой улыбки ничего не осталось, прищуренные глаза и сжатые в тонкую линию губы, не оставляли мне никакой надежды. Он не уступит.
Закрыв глаза, я позволила халату сползти с плеч и повернулась к нему спиной, придерживая ткань у груди.
К моему удивлению он был достаточно осторожен, втирая мазь. Через несколько минут со спиной было покончено, и он тихо поинтересовался:
- У тебя только спина красного цвета?
- Нет, - как я не старалась, но голос предательски дрожал.
- Тогда повернись, - прошептал Альдо мне на ухо.
Я знала, что сопротивляться бесполезно и покачала головой из чистого упрямства.
- Как хочешь, - фыркнул он, одним резким движением срывая с меня халат.
Такого я не ожидала и застыла на месте, боясь даже вздохнуть. Такого унижения я не заслуживала. Я стояла посреди комнаты совершенно голая, демонстрируя всю себя. Это было несправедливо! Это было стыдно! Это было отвратительно! Я стояла, краснела и проклинала Альдо.
Какое-то время он меня разглядывал, а потом разразился потоком непрекращающихся ругательств. Ругался он на нескольких языках, и кое-что я понимала. Утешало только одно, среди многочисленных эпитетов и определений начисто отсутствовали такие, как «жирная», «толстая», «корова», «тушка» и тому подобное. Зато из вышесказанного было ясно, что у меня вообще отсутствует мозг, включая спинной! Несмотря на все гадости, которые он говорил, его прикосновения были нежными.
- Опусти руки, - яростно потребовал он. - Смотри в глаза!
Я сделала это очень неохотно, меня бы убило выражение отвращения на его лице.
- Ты! У тебя тело взрослой женщины, а ум младенца. Ты опасна сама для себя.
- Это не нарочно, - выдохнула я. Дотрагиваться до меня ему было не противно, что не могло не радовать, но зачем так злиться?