В город пускали всех, кто был способен заплатить несколько медяков, а разговорившийся со стражником Рем, сумел выведать у него название неплохой таверны. Гномов здесь уважали, в отличие от эльфов и прочих, потому отнеслись вполне радушно. День клонился к вечеру, и Баламуту нужно было срочно отыскать место для ночлега. Приближающаяся гроза настораживала и вынуждала ускорить шаг, а возможность провести ночь под крышей вдохновляла.
Вывеска на таверне была старой, растрескавшейся, но пафосно сообщала «Приют князей» - Рем усмехнулся про себя и толкнул тяжелую, дубовую дверь. Огромная трапезная в самое сердце поразила вошедшего внутрь гнома, особенно своим очагом, в котором можно было легко зажарить целого быка. «Это по-нашему!» - подумал Рем, окунаясь в атмосферу, царящую в зале. Веселье здесь шло полным ходом, всяк сидящий развлекался, как мог. Хозяин лично вышел из-за стойки к вошедшему и, стараясь перекричать шум и гвалт, поинтересовался:
- Вы к нам какими судьбами: по делу али отдохнуть?
- Проездом! – оповестил Баламут, выразительно поглядев на собеседника.
Он сразу смекнул, что требуется и кивнул:
- Все организуем, в лучшем виде, не извольте беспокоиться!
Спустя десять лирн Рему подали кубок, наполненный пенным пивом и плотный ужин, в основном состоящий из хлеба и мяса. Баламут, не мешкая, принялся за еду, а потом – эх, знал бы кто, как молодому гному хотелось развлечься, будто раньше, до того, как он сотворил чудо-меч! Напиться, уплясаться вдоволь, горланя непристойные песенки, влиться в гномью компанию, тем более соотечественники уже вовсю посматривали на него. Но нет – нельзя – у Рема другая цель. Потому он поднялся и, повертев в руках выданный хозяином тщательно начищенный ключ, отправился в левое крыло, туда, где располагались комнаты для гостей.
Ничем особым они не баловали – но главное было тепло, стояла мягкая и чистая постель, а также присутствовал комод и кувшин с колодезной водой. Тележка была оставлена на улице, а вот меч перекочевал вместе с создателем в комнатушку. Едва Рем развалился на кровати, скинув сапоги, как в дверь громко постучали.
- Кого еще там хмар лысый принес? – невежливо отозвался он, но створка уже распахнулась, являя его взору трех мужчин, разодетых в шелка и бархат.
Баламут даже не потрудился скрыть гримасу, возникшую на лице, при виде человеческих дворянчиков.
- Зачем пожаловали? – соизволил подняться, зыркнул из-под сурово сведенных бровей, насупился.
- Многоуважаемый гном, - прозвучало в ответ, - мы совершенно случайно оказались с этой таверне, встретили вас и решили выказать свое почтение гениальному мастеру!
- Меч не продам! – сразу заявил Рем. – По крайней мере, пока не угадаете его имя!
- Ну, как же, как же… - засуетился подданный, но был остановлен кивком своего господина.
Высокий человек, закутанный в мантию, отороченную мехом горностая, прошел в комнату и повелел:
- Оставьте нас наедине с досточтимым мастером Карделлом! – Баламут даже крякнул от неожиданности – так его еще никто не называл!
Впрочем взгляд гнома ничуть не потеплел – он выражал всю ту же холодную решимость, но человек не дрогнул.
- Позволите присесть? – указал на единственный стул, стоящий у комода, дождался уверенного кивка, дошел, водрузил бутыль с ядреным самогоном и представился. – Я – правитель Руссы – князь Огнеслав!
- Помню-помню, - Рем не сдвинулся с места, и, видя его нежелание общаться, человек все равно продолжил:
- Я знаю имя сего творения, потому готов назвать его! А чтобы скрепить дальнейшее соглашение принес вот это, - не таясь, указал на бутыль.
- Имя? – твердо промолвил Баламут.
- Богдар! А иначе как? – человек не сомневался в своем слове. – Такой клинок могут подарить сами боги!
- То есть вы отрицаете работу мастера? – прищурился гном, и Огнеслав понял, что сболтнул лишнее, но, не смутившись, предложил. – Выпьем?
- За что? – процедил Карделл.
- Так за сделку… удачную! – человек откупорил бутыль и протянул ее гному.
Рем не торопился принимать дар, сверля Огнеслава оценивающим взором, а после выдал:
- Вы не угадали, господин! Имя меча звучит иначе! – не укрылось от пытливого взгляда Баламута то, как занервничал, заюлил человечишка, а в конце произнес: