- Тогда извините, достопочтимый мастер, просто примите угощение! – оставил бутыль на комоде и широкими шагами покинул комнату.
По укоренившейся привычке Рему выпить хотелось, но не сейчас, потому бутыль была вновь закрыта крышкой, а вот дверь, на сей раз, гном не забыл запереть. И не зря! Ночью – а спал Баламут чутко – к нему пытались вломиться, потому утром, едва рассвело, гном вышел в путь, покинув городок, отправляясь дальше на запад.
Лето в северных краях не балует изобилием жарких дней и душных ночей, но гном был этому несказанно рад. Попутчиков он не искал, предпочитая ночевать на укромных, укрытых от любопытных глаз полянках, не разводя костров. Ложился на мягкую мураву, кутался в плотный плащ, укладывая меч под самый бок, и спал беспокойно, стараясь уловить любой шорох.
Вот и сегодня прилег Баламут на траву, воззрился в бездонное небо, украшенное алмазной россыпью звезд, задумался: «А чего я ищу? Или кого? Неужели тех, двоих, что приснились в колдовском сне?.. А если это все ловушка?!» Вскочил Рем, тяжело дыша, заозирался по сторонам, сплюнул и снова прилег, заставляя себя закрыть очи. А тут и сон налетел незаметно, затуманил разум, увлек в свои объятия.
Приснилась Баламуту пещера, полная несметных сокровищ, таких, какие только драконы хранят в своих чертогах, да рациональные гномы. Усмехнулся Рем, мол, не удивили, притопнул ногой, услышав с каким звоном ударился окованный железом каблук о блестящие монеты, и проснулся. Нехитрый завтрак, запитый родниковой водой из близлежащего источника, и снова стелется ровная тропка под ногами гнома, уводя его все дальше и дальше от родных мест.
Вокруг стоит лес, и с каждым шагом он становился все более дремучим, только путешественника почему-то это мало волнует. Чудится, Баламуту, что где-то там, в глубине, он найдет того, кого ищет. Смолкли птицы, померк дневной свет, скрытый за пологом сильно разросшихся деревьев, трава норовит опутать ноги, уронить гнома, а он все идет и идет, точно привязанный. Самое сердце леса – деревья – стены; земля покрыта мхом, как пол мягким ковром; в центре – камень, то ли трон, то ли древнее святилище. Серые бока, ровная поверхность, так и притягивает, манит, приглашает опустить меч. Незнакомые руны светятся, прогоняют мрак, дают обещание помочь. И гном не в силах сопротивляться, достает меч, чтобы в последний раз полюбоваться на него, провести рукой, любовно оглаживая рукоять, всплакнуть. Сверкнул клинок, как будто стараясь вырвать отца из колдовского дурмана, но не сумел, лег на гладкую каменную поверхность, чуть звякнув, понимая, что упал его хозяин к подножию древнего алтаря, сраженный ментальной магией. Потускнел, уснул сам, ложась в крепкую руку похитителя, который с торжеством шептал:
- Пламень! Самый настоящий! Будет семейной реликвией!
Слезы струились по щекам Рема, пока он спал, чувствуя, что меч уносят от него.
Спустя осей эти слезы сменила блаженная улыбка, грезилось, что попал Баламут в самую что ни на есть сказку! Распахнул веки, закрыл – подумал, что все еще спит. Все на той же поляне была раскинута скатерть, и чего на ней только не было: и дымящееся с пылу с жару мясо, и кувшины, наполненные пенным напитком; и хлеба, только-только вынутые из печи. Гном сглотнул голодную слюну, но притрагиваться к угощению не спешил. Пока размышлял, зазвучала на поляне музыка, и из-за деревьев показалась стройная, укутанная в полупрозрачный плащ женская фигурка. Тоща и длинна на взгляд Рема, но то, как незнакомая девица двигалась, заставило засмотреться. Баламут аж присел, когда незнакомка скинула плащ, оставшись в тонком корсете и узкой, с разрезом до самого бедра юбочке. Изящный хвостик так и мелькал перед глазами, норовя погладить гнома, смутить его еще больше. Хорошо, уверенно, соблазнительно передвигалась демоница, подбираясь к Рему все ближе и ближе.
Пока Баламут моргал, пытаясь вспомнить слова, дуайгара наполнила чашу, водрузила на блюдо прожаренную баранью ножку и с поклоном поднесла. Как тут отказать? Тем более, что и желудок напоминает о себе громким урчанием!
- Спасибо, - поблагодарил он демоницу, а она присела рядом, что-то запела, не мешая ему трапезничать.
«Пусть поет! Заливается птахой! – решил Рем, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Меч украли, но я так и не догадался кто именно! Как возвращать буду?»
- Вьюжень? Так ты назвал свое дитя? – на самое ухо шепнула искусительница, не забыв провести язычком по коже.