— Не опоздаешь? — Бекетов посмотрел на железный его походный будильник с шапочками-колокольчиками.
— Не могу — Мия, стоя, допивала чай. Батарейка сегодня про теорию относительности будет рассказывать.
— Да ты что? — удивился Егор — В 6 классе.?
— Я упросила. Послушаем легенды и мифы древней физики.
— Все-таки — сказал Егор — Эйнштейн не так прост. Кое-что он объясняет.
— Егор — удивилась Мия — Ладно бы кто другой. Но ты… Ты же точно знаешь.
— Ничего я не знаю и знать не хочу. Эйнштейн это уютно. Это тепло. Это как правильно работающая батарея за кремовыми плотными шторами.
— Вот как?
— Вот так.
— Ладно — мягко согласилась Мия. — А как тебе вот это…
Типовая советская кухня вокруг Егора начала оплывать. Стены, кухонные ящики, плита, холодильник и стены в белой кафельной плитке размякли и начали таять. Егор схватил руками столешницу.
— Стол… И табуретку тоже.
— Ладно — опять согласилась Мия. — Все я побежала.
— Мия! — закричал Егор. — Мия! Верни все обратно. Я тебе говорю.
Он выбежал в прихожую, но Мия успела раньше закрыть за собой дверь. В кухне Егор сел за стол и попытался спокойно допить свой кофе. Насколько это было возможно на сцене Кремлевского Дворца Съездов в окружении поющего и танцующего ансамбля песни и пляски имени Александрова. Бекетов стоически выдержал, когда у него под ухом сотня горластых мужиков грянула «Вы слыхали как поют дрозды», но когда вокруг закружился хоровод из статных румяных красавиц, а манерные танцевальные солдатики стали через него прыгать раскидывая ноги в шпагате. Бекетов взял кружку двумя руками. Он пил кофе короткими бескомпромиссными глотками. Терпение Бекетова вышло, когда дебелый солист, полковник барабанных войск затянул по-бабьи, со слезным надрывом: «Smoke on the water» Бекетов поднялся, извинительно обогнул дирижера, спустился в оркестровую яму. На ходу колупнул ногтем большого пальца тубу (детская мечта). Перелез через бортик и по темному проходу зрительного зала пошел вверх. На выходе пришлось тихо но яростно поскандалить с билетершей.
— Куда вы? — шипела, улыбаясь, пожилая тумбовидная дама. — Еще не пел Альбицкий. Мало того, что пришли растрепанным, так еще отказываетесь слушать Альбицкого.
— Да идите вы к лешему со своим Альбицким. — Егор подтянул свои пузырящиеся на коленях треники. Это прямо и направо, а мне туда. Егор приоткрыл тяжелую высокую дверь, вышел в прихожую. Тогда все началось. Неясная тревога начала подниматься по телу вверх пока не схватила короткопалой ладонью с нестрижеными ногтями сердце. Бекетов оперся о стенку рукой. Отпустило также внезапно как и началось, но Бекетов знал, что это начало. Начало невыносимой муки. Он не заслужил ее. Никогда к ней не стремился. Но от этого его страдания не становились меньше. Он побежал в зал. В стенке, среди арендованных книг, нашел Буало и Насержака «Путь на эшафот». Там он прятал от Мии тревожные таблетки. Взял сразу несколько. Зашел и свернулся калачиком на продавленном диване. Ни в коем случае нельзя было закрывать глаза. Бекетов протиснул руку между диванными валиками. Схватился за железный подъемный механизм дивана. Его начинала бить крупная потная дрожь. Егор вцепился зубами в край тонкого стеганого одеяла и начался приступ. Заныли кости. Все тело стало одним гнилым зубом. Егор делал глубокие вдохи, задерживал воздух между губами и резко выдыхал. Его тело расстреливали острозаточенные сгустки боли. Голова, желудок, спина, ноги. По кругу и хаотично. Егор выгибался дугой и бессильно падал на диван. На глазах выступили пологие мелкие слезы. Сердце все сильнее сжимала безжалостная рука. Все кончилось внезапно. Егор едва шевелился. Он перевергулся на живот и его стошнило на пол. Егор едва успел убраться к приходу Мии.
— Что с тобой? — спросила девочка, когда вошла в квартиру.
— Как Эйнштейн? — вместо ответа спросил Егор.
— Он умер? — ответила Мия — Похоже ты тоже.
— Простыл — попытался улыбнуться Егор.