— Отойди от двери — скомандовала Лиза. — К окну отойди.
Шершавкин подчинился.
— Подержи. — услышал он сестру.
Дверь открылась. В комнату вошли Лиза и Лиза. Девочка держала тарелку с тушеной капустой, похожей на перепутанные волосы Засентябрилло.
— Ешь — приказала сестра.
— О, нет. — возмутился Шершавкин. Сестра достала из кармана передника бельевую веревку выловила в воздухе его руку привязала к ножке стола.
— Теперь не выберешься. Ешь, холера.
Племянница протянула Шершавкину ложку.
— Вкусно? — спросила она.
— Скажем так. У меня этот вкус в печенках. Лиза? Я ни за что на претендую кроме своих кровных 22 метров.
— Что? — возмутилась сестра.
— Я как бы наследник. Завещания нет. Ливер в Охе.
— Лиза — сказала сестра дочке. — Ты видела когда-нибудь мудака обыкновенного.
— Нет, нет, нет. Не слушай Лиза. — заволновался Шершавкин. — Это плохое слово.
— Это хорошее слово для плохих людей. — ответила сестра.
Шершавкин демонстративно подергал руку, привязанную к ножке стола. Узел был слабым. Это давало неплохие шансы.
— Ладно — неожиданно милостиво согласился Шершавкин. — Чего ты хочешь?
— Лиза. Выйди.
— Мам.
— Выйди кому сказала. 2-й закон Ньютона с вечера лежит.
Девочка недовольно запыхтела, но из комнаты вышла.
— 2-й закон Ньютона? — скривился Шершавкин. — Это в 6 лет.
— Пока не поздно — ответила сестра. — А иначе кулинарный техникум.
— Ну это не так уж и плохо. Если собрать — Шершавкин повращал растопыренными пальцами. — Все ингредиенты в одну миску.
— Короче. Нам нужен Засентябрилло — отрезала сестра. — И пока он здесь не появится с нашими деньгами. Ты отсюда не выйдешь.
— Лиза. Сестра. — Шершавкин подергал ножку стола и сложил молитвенно руку.
— Ты не можешь. Я же брат твой. Брат. Родственник первой очереди. Ведь если с тобой что случится. Ведь это все. Все, что ты любишь. Это все достанется мне. Мне!
Рука завуча средней школы города Медвежий Бор была плоской и твердой как плоская и твердая рука завуча средней школы города Медвежий Бор. Подзатыльник был фирменным. Патентованным. С сухим почти пистолетным звуком.
— Угрожаешь?
— Рассуждаю — Шершавкин потер ушибленный затылок. — Тебе нужен Засентябрилло?
— Именно.
— Но я то здесь причем. От роддома до райкома я Шершавкин. Или я что-то не знаю… Лиза? Вы обманывали меня?
После второго подзатыльника Лиза села напротив.
— Нам нужен Засентябрилло.
— Это я уже понял. Драться то зачем?
— Все знают что Засентябрилло — твой дружок. Все знают, что Засентябрилло — подставной. Все знают что МММ в Медвежий Бор это твоя подлая мерзкая… твоя обычная работа.
— Наговоры — не сдавался Шершавкин. — Факты. Где ваши факты? Бумажку мне покажи. Где написано, что это я?
В праведном гневе Шершавкин приподнялся, настолько высоко, насколько ему позволил деэспешный стол. Лиза его не слушала, а говорила свое.
— Как же я поверила… Засентябрилло. Да он до 9 класса в набивных женских колготах в школу бегал. Маму боялся. И такую подлость закрутить. Нет это ты. Ты холера. Указательный крепкий палец Лизы ввинчивался в открытый пылающий от несправедливости лоб Шершавкина.
— Как же я поверила… Совсем народ до ручки довели. Да понимаешь ты, что я бабушкину пенсию, свою зарплату. Все вам, подлецам, отнесла.
Шершавкин попытался округлыми правильными словами раздробить гнев Лизы.
— Ты пойми. Я здесь, конечно, ни при чем. Но, если ты позволишь…
— Жри капусту. Вот что я тебе позволю.
— Это без всяких сомнений. Шансов у меня никаких. Но вы здесь у себя в Медвежьем Бору… Как будто в прошлый лед вмерзли. Это раньше когда мы в выкидыше эпохи жили человек человеку был человек. А теперь слава богу все на правильные рельсы вернулось. Так что следи за собой. Будь осторожен. Следи за собой.
— Это ты — не унималась сестра.
— Это Витя Цой.
— Это ты. Ты. Ты. Ты. — повторяла сестра и била Шершавкина сжатыми кулачками туда куда могла попасть.
— Ты.
Лиза села. Положила подбородок на выставленный на стол локоть. Смотрела в треугольник окна, перекрещенный облупившейся рамой.
— Ботинки хотели Лизке справить. На курорт в Ольховку свозить.
Лиза плеснула по воздуху ладонью.
— А? Что говорить.
Лиза встала и подошла к двери.
— Лиз…
— Чего тебе.
Шершавкин сконструировал из имеющихся в его распоряжении ушей, носа, бровей, глаз и нежных всхлипов осенний пейзаж.