Рядом с Бекетовым чуть ли не в костер спланировал на измочаленной Лесе Рябцевой Человек-Помазок. Ленины задали ему хорошую трепку. Помазок превратился в утреннюю шевелюру Дмитрия Маликова.
— Давай, давай, родной. — Бекетов поставил его на ноги. Хорошенько встряхнул. Между ног вставил Лесю Рябцеву и при помощи Мужика зашвырнул в творчество Эдварда Мунка.
— Скоро наша очередь. — сказал Егор. Оставалось полпапиросы, а Бекетову хотелось докурить ее в спокойствии.
— О чем это я…
— Вам не нужен якорь. — напомнила Тюменцева.
— Не нужен. Надо просто жить.
— Жить в этом? Это что-то. Я даже не знаю как это объяснить.
— А если так. — Егор бросил сплюснутую гильзу Беломора в костер. — Вы же. Мы же. У нас бандиты и воры в Кремле сидят, а не в тюрьме. Это кто мог себе вообразить? А это… — Бекетов махнул рукой. — Поменяйте занавески у себя в квартире и получите тот же результат.
— Какой?
— Новые ощущения. Не более. Тогда как суть останется та же. Занавески и квартира. Не согласны?
— С вами нет. Но для себя я ответ нашла.
— Поделитесь? — спросил Бекетов.
Тюменцева подобрала запутавшегося в траве уругвайского парагвая. Освободила его. Ургвайский парагвай в благодарность укусил ее палец и крикнул:
— Viva Chavez.
Выпустил реактивную струю и ушел вверх.
Егор бросил старшему геологу кусок лейкопластыря из своей карманной аптечки-кошелька с кожаным вислым животом. С такими раньше ходили одесские барыги и московские синеволосые старушки. Тюменцева пососала ранку. Сплюнула и обмотала палец пластырем.
— Нормально? — спросил Бекетов. — Зеленку хотите?
— Не стоит.
— Смотрите. Они могут быть заразны.
— Серьезно?
— Нет Ничего особенного. Может развиться партизанщина в легкой форме.
— Что это значит?
— Шлепки и Калашников в любое время года.
— Ничего. — сказала Тюменцева. — Переживу. Ведь я точно знаю, что на самом деле происходит.
— Да? — удивился Егор. — Поделитесь?
— Ничего сложного. — ответила Тюменцева. — Сейчас я сплю и все это происходит в моей голове.
— Сон?
— Сон. — подтвердила Тюменцева. — Мой. Ваш. Чье-то разыгравшееся воображение.
— Точно. — с жаром поддержал Тюменцеву Засентябрилло. — Мы все спим.
— Хорошо. — тогда сказал Бекетов. — Оно и к лучшему. Сон значит сон.
Раздался треск лопнувших штанов на возомнившей о себе попе.
— Все. — Бекетов натянул на голову петушок и вытащил из буханки солдатский сидор. — Прикончился Помазок.
— Я сейчас. Сейчас. — заторопился Засентябрилло и начал мучать зажигалку.
— Бесполезно, Засентябрилло. — сказал Бекетов. — Это все.
— Как все, товарищ Бекетов. Это же Газпром.
— Все. Все. Остальное, как и у всех, записано на тещу.
— А теперь?
— Наша очередь теперь, старший геолог.
ГЛАВА 24
ЧАЙ ОЗЕРО. ПРОДОЛЖЕНИЕ
Бекетов бросил сидор на землю и запустил руку внутрь.
— Это вам Засентябрилло.
— Наручники. — протянул Засентябрилло.
— Пристегнитесь к буханке. — сказал Бекетов.
— Это что? Буханка как дубинка будет — расцвел Засентябрилло.
— Типа да. Старший геолог. Держите.
Бекетов вручил Тюменцевой советскую механическую мясорубку.
— Осторожней. — предупредил Бекетов, увидев, что Тюменцева взялась за ручку.
— Что это? — спросила Тюменцева.
— Мясорубка. — не стал оригинальничать Бекетов. — А еще пространственный тоннель в соседнее измерение.
Тюменцева разглядывала мясорубку с преувеличенной внимательностью.
— И как это работает?
— Как обычно. Крутите ручку. Внутри создается временной континуум. Он порождает нейтронно-гравитационный вихрь. Этот вихрь всасывает в себя выбранные объекты и переносит их отсюда туда… — Бекетов помолчал и добавил. — Как-то так… Наверное.
— Откуда у вас все это?
— Эхо прошлых битв. — скромно заметил Бекетов.
— Значит так. Ваша задача. Выбираете какой-нибудь пригорок. Установите его покрепче в землю. Я буду гнать на вас келе и Айлека, если Кутх не справится. Как только увидите их в радиусе 10 метров. Крутите ручку вокруг часовой стрелки. Понятно?
— Да.
— Запомните. По часовой. Если наоборот. Вы провернете в наш мир, черт знает что.
— Сделаю как надо. — пообещала Тюменцева.
— Хорошо. Я в вас сомневаюсь меньше.
— Чем в Засентябрилло?
Бекетов посмотрел на Вечного Почечуйку. Засентябрилло стоял у водительской дверцы. Он приковал себя наручниками к перемычке между стеклами. Егор удовлетворенно ответил.