Понедельник бросил трубку.
— Вы не смотрите, что я его предателем. Это я так. В рамках дискуссии. Он отличный геолог. Про авачиты слыхали? Он в том числе. А мыло? Что мыло? Наукой сыт не будешь.
— Деньгами тоже — заметил Егор.
— В точку. Прямо по дну зашкрябали. — подхватил Понедельник. — Вы себе вообразить не можете… Что, Егор Юрьевич, начальником пенжинской экспедиции, а? Народ там лихой, опытный, но без царя какого-либо самого завалящегося в голове. Полгода требовал от них образцы горючих сланцев и видите? — Понедельник указал на кучу китайских тапочек, лежащих на столе. — Что они мне презентовали. А места там миллионные. Золото, платина в россыпях. Шлихтуй не хочу. А авачиты? Камчатские копи царя Соломона… Камчатка, Камчатка. Зыбкий, мифический край. Не пожалеете, Егор Юрьевич.
Понедельник быстро превратился в вербального живописца и проглатывал окончания.
— А горы, а вулканы. Гейзеры. Все же доверчивое, как собака ластится. Воздух, кувалда не возьмет. Охота, рыба и земля, земля, Егор Юрьевич. Для геолога это Эдем. — провозгласил Понедельник.
Егору стало душно. Он потянул воротник своего лирически растянутого свитера. Понедельник наяривал дальше.
— В экспедиции домики щитовые. Будет где с дочкой разместится. Печка есть, стены есть, окна есть. Крыша!.. Есть. А виды, виды. — зачастил Понедельник. — Третьяковка сдохнет от зависти.
— Техническое обеспечение экспедиции? — спросил Егор. — Оборудование, люди. Там ведь шахта?
Сразу стало прохладней. Понедельник замолчал, обошел стол и сел. Наверное перебирал бумаги. Было такое обиженное молчание, что Егор не выдержал. Ему стало жаль престарелого романтика.
— Вы не беспокойтесь. Я примерно представляю: полумертвая техника, дрянная связь, люди с обочины, деньги, конечно, будут.
— Конечно.
— Конечно — мягко и не веря, повторил Егор. — А знаете я почему то согласен.
Понедельник искренно удивился. Немного сдулся и толстыми сильными пальцами сгреб нестриженую челку в сторону к правому уху.
— Да?
— Да. — под Егором заскрипел исцарапанный стул с тощей подушкой. Он поднялся.
— Да!
— Почему? — Понедельник не верил своему счастью.
— Так иногда бывает. Когда виды решают все.
Когда Егор вышел из кабинета, он сказал Мие.
— На самолете полетим.
— Здесь есть аэропорт? — спросила Мия. Они вышли из желтого с колоннами здания. Егор огляделся. Они стояли на вершине асфальтированного холма и весь Порт Крашенинникова был перед ними. Город просыпался на холмах вокруг бухты щитовыми домиками, кирпичными трубами котельных и рядами серых хрущевок.
— Мне кажется здесь нет аэропорта. — заметила Мия.
— Мне кажется, самолеты сбрасывают с воздуха все необходимое и летят дальше.
— Забыл у Понедельника спросить. — сказал Егор.
— Спросишь у вторника. — повторила глупую шутку Шершавкина Мия.
Егор закинул вещмешок на спину и они пошли вниз мимо асфальтовых амебных пятен разбросанных на пыльной и узкой пешеходной дорожке. Навстречу им шла пожилая женщина в драповом пальто и белом пуховом платке. В руках она держала авоську с буханкой черного хлеба, куриной ножищей торчащей наружу и потрепанной книжкой «Нового Мира».
— Извините. Не подскажите где здесь аэродром?
— Здравствуйте! Вы из Москвы? — спросила женщина, предварительно настраиваясь на лирический лад.
— Почему из Москвы? — высунулась Мия. — Из Череповца.
Легкая тень сожаления скользнула по лицу женщины.
— Тогда вы как дома. Это вам на футбольное поле. Сейчас повернете направо и все время прямо мимо-мимо. А вы и вправду не из Москвы? У вас такой интеллигентный вид. — не сдавалась женщина.
— А что в Череповце нет интеллигентов? — опять высунулась Мия.
— Мия! — Егор зло посмотрел на девочку.
Женщина пожала плечами.
— Мало ли куда кого надует. Меня вот тоже занесло. 38 лет назад. И все никак не прорасту… — жалко улыбнулась она. — Почва негодная… А вам на футбольное поле. Извините.
Женщина пошла вверх к желтому дому. Весь ее вид, сломленная спина, покачивающийся бело-голубой уголок «Нового Мира», россыпь мелких пятен засохшей грязи на полах пальто выражали разочарование и покорность.
— Негодная почва. — проворчала Мия. — Негодные мысли.
— Ты можешь помолчать. — зло бросил Егор. — Ты такая циничная что иногда мне кажется это я должен быть тобой.