— Ты меня знаешь.
— Это. Степаныч. — Банджо мелко трясся. Шея сжималась и разжималась как часовая пружина. — Чего нам то? Здесь Кашпировский нужен с банкой заговоренной. Кто вообще это выдумал, а? Решай, Степаныч. Рванем. Пока счастье наше.
— Решил. — стукнул Барселонов по колену. — А достань ка, ты мне, брат Банджо, Муху.
— А лучше две. — добавил Карась.
Банджо сухо сглотнул. В житомирской его с височными шишками башке боролся страх перед Барселоновым и ледяной ужас от непонятного. Все, как всегда, решил желудок. В нем поселилась глыба льда с острыми краями. Люська могла его растопить. Но где то Люська.
— Мухи достань. — сказал Барселонов. — А потом пацанов бери и дави на амфибиях до Крашенинникова, не оглядываясь. Не возражаешь, Карась?
— Как могу.
— Степаныч. — расцвел Банджо. Если бы он знал, что на свете есть слезы. Он бы расплакался.
— Давай. Не жми на жмикалку.
На медведя решили идти на Буське. Пушку 30-мм каперанг починил. Это семечки после ядерных торпед. Была заправленная лента. Четыре гранатомета, ведро лимонок и удочки. С пацанами попрощались наскоро.
— К Чайкову зайди. — сказал Барселонов Банджо. — Там у него конверт должен быть. И за Симоновым следи. Денег не давай. Он мне мансарду лепит, а не Петергоф.
— Степаныч. — Банджо осмелился развести руки, чтобы обняться. За что получил законный щелбан по лбу.
— Хоронить на похоронах будешь. Тогда пообнимаемся. Дуйте пока время не при шло.
Пацаны попрыгали в амфибии и рванули по склону вверх. Карась хотел крикнуть. Зачем опять поперли на гиблое поле. Его остановил Барселонов.
— Погоди Карась. Теперь ими пусть кто надо управляет. Заводи Буську.
Карась скинул кучерявый тулуп. Подумал и бросил в башню на командирское кресло. Сам залез на место механика-водителя. Люк поставил на стопор. Барселонов сидел на месте наводчика-оператора. Радиостанции не было, поэтому Барселонов поставил ноги Карасю на плечи. Толкнет правой, поворачивай направо. Один раз двумя ногами значит вперед. Два раза-стоп. Как под Сольцами в 41-м. Только вместо фельдмаршала Гудериана в испполнении народного артиста Молдавской ССР Л.Н.Баяну то что ни в трезвую ни в пьяную ни в две эти головы разом не придет. Взревел двигатель и Карась дернул рычаги. Буська бодро рванул вперед. Карась взял влево. Они шли на паралельных курсах. Исполинская громадина их не замечала. Над белой низкоопущенной медвежьей головой вились четыре едва различимые точки. Карась услышал тонкий звук дрогнувшей гитарной третьей струны. Барселонов разворачивал башню. На ходу дал два-три пристрелочных. Карась вывернул голову, посмотреть куда пошли трассеры. Высоко брал Барселонов или каперанг не такой уж каперанг. Барс толкнул два раза. Карась остановил БТР. Они оказались за распущенным серо-зеленым ирокезом кустарником. Снова тренькнула третья струна. Барселонов дал длинную очередь. Внутри пьяняще и вкусно запахло оружейным порохом. Барселонов дал длинно. Во всю ленту до отказа. Медведь вел себя как ни в чем не бывало. Шел и шел себе по своим делам. Словно за пивом к ближайшей желтой бочке. Барселонов откинул люк. Выбрался из башни. Крикнул Карасю.
— Даже не почухался!
— Мухой! — крикнул в ответ Карась. — Повстречке и прямо в башку всадить.
— Думаешь? — засомневался Барселонов.
— Прошло то время. — ощерился в ответ Карась.
Барселонов поджал губы. Станцевал головой Ваньку-Встаньку. Крикнул.
— Чего стоишь? Ходу тогда! Ходу!
Карась выжимал около 50-ти. Обогнал медведя и вошел в пологий правый поворот. Развернул Бусю носом. Барселонов толкнул один раз. Очень сильно. Значит самый полный. Карась вжал педаль и пожалел, что не закрыл люк. Буся подлетал на кочках. Карася мягко качало вверх и вниз. В полуоткрытый от напряжения рот летела полужидкая грязь. Медведь их заметил. Он остановился. Повел из стороны в сторону здоровенной своей фантастической башкой. И тогда Карась увидел глаза зверя. С оранжево-кровавым ободком. В них каждое мгновение умирало солнце. Сначала как у всякой уважающей твари они были черными и холодными. Медведь мигнул и глаза сверкнули сиреневым грозовым сполохом. Из густой белой шерсти поднялись вверх четыре спелые тандырные лепешки. Так показалось Карасю. Быстро и толково как в палатке на Белорусской они свернулись шаурмой и разлетелись в стороны щупальцами рук и ног. Айлек мигал быстро. Серый, белый, синий, черный. Медведь рычал. Мотал головой. Казалось внутри него шла яростная борьба. Глаза осветились белым светом надежды и тут же до краев налились синюшной венозной кровью.
— Да что с тобой, Карась! — Барселонов орал и барабанил ао спине одновременно.
Станов Бусю. Сейчас прямо в пасть всандалю!
Буся споткнулся. Забрал носом землю. Барселонов вытянул из башни светло зеленую трубу. В нее была вставлена желтая граната с тонким копьевидным жалом. Барселонов откинул планку. Забросил Муху на плечо. Искать долго не пришлось. Чего там было искать. Оскаленная адская пасть раскрылась от земли до неба. Барашковые дождевые облака путались в острых клыках. Барселонов прицелился в алый язычок дрожавший над входом в зловещее ущелье гортани. Барселонов выстрелил. Его качнуло назад, а граната, растягивая белый полупрозрачный хвост, пошла в цель. На перехват вылетели келе (в терминологии Карася шаурма с Белорусской) Они соединились в бесформенный комок. Снизу ударили летящую гранату. Та взлетела вверх прямо под удар гигантской когтистой лапы. Удар был такой силы, что всадил гранату глубоко в землю возле правого борта Буси. Взрыв был глухой. Он поднял вверх землю, но осколкам не хватило силы и они упали безвольно на борт. Медведь зарычал так будто разом ударили все пушки танкового батальона. Радостно и яростно закричали в ответ Барселонов и Карась. Что-то природное. Настоящее рвалось наружу. Цивилизация праздновала труса. Ее здесь не было. С собой ее увез Банджо.
— Так не пробьем! — заорал Карась. — Под хвост надо сыпать!
Глаза у Барселонова стали счастливыми и молодыми. Орал проникновенно.
— Топи Карасик. Топи! В хлам все! В топку!
Буся полетела вперед. Барселонов выволок из башни (и это правда!) зенитный пулемет НСВТ. Бросил его на турель. Взялся за ручки. С неба кубинкским кристалом пикировали келе. Барселонов расстреливал их с упоением. Вертелся по кругу. Махал очередями по всем возможным тректориям. Пули способные сделать розочку из любого самолетного фезюляжа не причиняли никакого вреда камчатсктм чертям. Они пролетали через них, оставляя дыры на гутаперчевых неуловимых телах. Когда келе завертели круг над башней с торчавшим в ней Барселоновым походили они на дуршлаги с киевского майдана 2014. У них тоже были ручки и ножки. И в таком состоянии они были способны разорвать Барселонова. Его спас Карась. Буся на полном скаку въехала между ног Айлека. НСВТ защелкал по животу с густой белой шерстью. Пули сыпались назад больным золотым дождем. Барселонов сбросил НСВТ. Оставался заряженный гранатомет. Барселонов выстрелил. Граната пробила живот зверя и взорвалась открыв кровавую пульсирующую рану с вывернутыми наружу краями. Проехав метров триста, Карась остановился. Выбрался наружу. Барселонов облитый ядовитой кровью свисал из башни.
— Барс! Барс! Витя!
Карась стащил тело вниз на моторную часть. Двумя пальцами нашел на шее сонную артерию. Все.
— Как так? Как так? Барс?
Карась не верил. Бил по щекам. Тормошил.
— Как так? Выслушай. сначала. Как так.
На башню упало тело Банджо. Позвоночник сломался. В остывших глазах не было Люськи Рейнгардт. В них плыло небо. А потом и вовсе ничего не было. Сверху на Бусю, Банджо и землю стали падать тела других пацанов. Тех кто вместе с Банджо ушли на амфибиях. Карась вскочил на ноги. Медведь приближался скачаками. Келе висели над БТР, но Карася не трогали. Карась вздохнул. Времени оставалось… Вспомнить про дочку, поворчать на Барселонова. Куда лимонки всунул. Целое ведро. Оглянуться по сторонам. Времени по краю. Вытащил из кармана любимую финку с наборной ручкой. Выставил ее вперед. Так и умер с ногтековырялкой в руке. С готовой к бою ногтековырялкой… Со всего маха Айлек обрушился на Бусю всей своей массой. После того как ничего и никого на этом месте не стало мимо проходил пешеход Тойотов. Шел себе. Никого не трогал. Из Пенжина в Пенжин. Так иногда бывает. Хорошо так шел. Сломал по пути прутик. Стягивал в себя ноздрями июльский воздух. Он взошел на пригорок и жизнь его на ближайшие три дня приобрела долгожданный смысл. В Пенжин он бежал быстрее ветра. Сплющенную металлическую лепешку, все что осталось от Буси выволакивали безотказным Белорусом. Загнали, конечно, дешево, но погудеть хватило. Если бы Тойотов рационально бухал по черному один хватило бы до квартальной премии. А так… Зато хорошо посидели. Если бы они знали. Все эти люди, птицы, звери, памятник известно какому солдату и остальные любители тренькнуть на халяву. Они не просто пили. Они справляли тризну. Тризну по великой Уйчумской битве 29 мая 1995 года.