— Мой прокол. — признался Бекетов. — Мия обманула меня.
— Ваша дочь?
— Это долгая история. На самом деле она душа этого чудовища.
— Но вы сами привезли ее сюда?
— Я не знал… А она забыла. Пока Айлек ее не учуял. Мы с Куэро должны были запереть Айлека навсегда, но Мия обманула нас. Одела на себя вашего мужа и прямо во время обряда, в самый уязвимый момент. Они соединились.
— Позвольте. Я сама видела как медведь забрасывал Мию себе на спину.
— Это оболочка. Душа Айлека может формулировать все что угодно. Ненадолго. — Егор виновато развел руками. — Так что не судите строго. Такой вот я Горбачев в Фаросе.
— Но ведь не все потеряно? — Тюменцева боязливо тронула Бекетова за плечо.
— Для нас нет. А для других… Когда земля рождает такое чудовище где то случается страшная беда. Цунами, извержение вулкана, землетрясение, Маша Распутина без макияжа. Шучу… А вот то что где то погибли безвинные люди — это правда. И виноват в этом я. Всегда только я. Пусть и будет в конце Перекресток.
— Что такое Перекресток?
— Малое утешение. — ответил Бекетов. — Копеечка в хрюшку-копилку моей кчемности… Засентябрилло стойте! — Бекетов увидел, что Засентябрилло стоит у самой черты кровавой полосы. — Это кровь Айлека. Она ядовитей всех вахтерш Советского Союза.
— Он ранен? — спросила Тюменцева.
— Когда Уйчумский тракт пролетали видели кучу железа? — спросил Егор. — Кто то ему на зубок попался.
— Хороший такой зубок. — Засентябрилло опасливо, отойдя подальше, рассматривал кровавую полосу. Бекетов вытащил из машины свой солдатский сидор.
— Пока ждем. Хозяина этих мест. Держите.
Бекетов достал из мешка и вручил Тюменцевой свернутую в рулон упаковку жевательной резинки, а Засентябрилло белую пластмассовую зажигалку с синими буквами.
— Это для самозащиты. — пояснил Бекетов.
— И как это работает? — Тюменцева перестала чему-нибудь уливляться.
— У вас по прямому назначению. Там несколько штук. Свежесть морозного утра.
Тюменцева выдавила из упаковки на ладонь белую подушечку и бросила в рот. Пожевала.
— Теперь дуйте.
— Куда?
Бекетов огляделся. Он указал на скалиозную березку.
— Метров двадцать? — не поверила Тюменцева.
— У вас дальность полкилометра железно. Дуйте.
Тюменцева надула щеки и резко выдохнула. Березка покрылась льдом и рассыпалась мелкими льдышками.
— Фантастика. — выдохнул Засентябрилло.
— Даже не спрашивайте как это работает. — сказал Бекетов Тюменцевой. — Засентябрилло стойте!
Вечный Почечуйка крутил колесико зажигалки. Сыпал желтыми искрами.
— Да стойте вам говорят! — Бекетов отобрал зажигалку. — Там газа на донышке. Использовать в крайнем случае.
— А что это? — облизывался Засентябрилло.
— Сила великая. — сказал Егор. — Теперь вы повелитель Газпрома.
— Что? — не поверил Засентбрилло, а ручонка сама потянулась к зажигалке.
— Выдам в крайнем случае. Это абсолютное оружие. — Бекетов спрятал зажигалку в сидор. Все. В машину.
— А хозяин? — спросила Тюменцева.
— Уже. — Егор показал на большего черного ворона. Он вылез в синее небо из углового лежащего на горизонте облака.
ГЛАВА 21
ВНУТРИ АЙЛЕКА
Мия была дома. Теперь ни с кем не нужно делиться. Терпеть невыносимых соседей. С вечера занимать очередь в утренний туалет. Это, конечно, для красного словца, но истина она истинна, во что ты ее не оберни. Мия была дома… Поначалу обживалась. Ярко, весело и сумбурно. За суматохой проглядела как Айлек полаком лся Куэро, но Бекетова выручила. Приказала этому черному смоляному обуху в голове Айлека. Позволила келе немного пошалить с Засентябрилло и пенжинской экспедицией в целом. Айлек хотел превратить веселую заваруху в тупую масакру. Мия со смехом оттолкнула его черные с жабьей кожей мысли. Назад они не ушли. Облепили ее квартирку со всех сторон. Толклись, сорились и дрались межу собой. Вели себя нагло и беззаконно как судебные приставы помноженые на свидетелей Иеговы и торговцев чудо пылесосами. Вдруг Мия очутилась на острове. Дома а как в гостях. Не по ордеру въехала из завкома, а ипотеку взяла в знаменитом КурултайСоцЭкономБанке. Мия была самостоятельеой душой. Немного взбалмошной. Любую душу даже такую как Мия строит внешняя среда и не как иначе. Мия перебирала прошлые свои жилища: пластмассовую пальму из кинотеатра, старика с клюкой. Нигде не было так не уютно. Похожее чувство возникло когда она завладела Розовой Мыльницей. Его мыслишки были такие же черные, но крохотные и в них не было столько бешеной лютой злобы. Тюменцевым она завладела безраздельно и фактически. Теперь вместо накрытого стола приходится выталкивать за дермантиновую дверь непрошенных гостей. Мия взялась за непрошеных гостей. Нужно было добраться до сердечной точки в мозгу Айлека. Активировать ее и тогда будет гармония. По ее правилам. Самым правильным справедливым правилам. Чтобы забраться в голову Айлека, Мия отщипнула от себя жменьку не больше сотни миллионов самых боевых своих пограничных атомов. Сформировала из них два отряда. Поменьше и побольше. Маленький пустила вперед для обмана. Этот отрядик бочком бочком выбрался из душевной камеры. Черные мысли Айлека набросились на него незамедлительно, но геройская гибель помогла прорваться второму ударному отряду. Через образовавшийся проход этот отряд рванул вперед. Мия, увлеченная походом своей главной наступательной силы по Большому Медвежьему Хребту к отрогам Дабл Пельмень, не обратила внимания что случилось с ее маленькими бойцами, посланными на заклание. Они не были унивтожены полностью. Их белый цвет смешался с черным и от этого черный стал еще чернее. К жестокости, свирепости и равноудаленности добавилась хитрость. Теперь против Мии были зитрая жестокость, хитрая свирепость и хитрая равноудаленность. Мия пропустила этот момент. Она почти добралась до цели, когда наперерез Айлеку выехали Карась с Барселоновым. На пути наступающего отряда Мии встала огненная стена. Мозг Айлека бабахнул импульсами безудержного гнева. Мия уклонилась и рискнула. Посчитала, что теперь самое время пока Айлек занят неожиданными героями. Из душевной камеры выстрелила вся без остатка и понеслась по Большому Медвежьему Хребту. Навалиться, прорвать заслон, окружить и раздавить. Тогда мозг будет ее, а значит Айлек тоже. Сделает быстро, а эти, которые вокруг, будут толпиться в ожидании сигнала. Они же безмозглые. В микроны секунды пролетела Мия свой путь. Ударилась со всего размаха в твердую защитную равнодушную корку. Карась видел как менялся цвет глаз медведя. Это была Мия. Она окружила скорлупу. Сжала посильней. Раздробила скорлупу. Влетела внутрь и застыла в замешательстве. Назад она возвращалась медленно. У медведя не оказалось сердечной точки. Совсем. Лишь антрацитовая с бликами булыга. Внутри гудели и трещали красно-желтые нитяные разряды. В раздумьи вплыла Мия к себе. Ее ждали… Когда Барселонов пробил Айлеку живот. Не было никого кто мог бы, что называется, не брать быка за рога, не пороть горячку… не есть после 6-ти и тому подобная «контрольная закупка». Не было у Айлека теперь своего Познера. Кто мог бы посмотреть исподлобья добрыми глазами СенБернара Огюста Бари потомственного гильотионера и прочесть анкету того кого никто не читал и следовательно всяко хвалит. Никого Познера у Айлека не могло быть. Тот где бы и как бы не работал всегда работает на Эрнста. Мии у Айлека тоже не было. Зато прибавилось хитрости и изощренности. Воцарилась гармония. Желанная для Айлека но смертельная для Камчатки.
ГЛАВА 22
ЧАЙ-ОЗЕРО. НАЧАЛО
Кровавая полоса закончилась внезапно. Рассыпалась мертвыми коричневыми брызгами вокруг забытой выложенной бетоном канавы. Буханколет парил над канавой на распластанных крыльях. Предположений куда мог деться медведь было немного. Одну из них недоверчиво озвучил сам Бекетов.
— Не Скорая же его увезла?
— Может быть все само собой уладилось. — предположила Тюменцева. — По естественным причинам.
— Айлека нельзя убить. — раздался сзади курлыкающий голос.
Бекетов поправил зеркальце на ветровом стекле, чтобы удобней было смотреть на плечо Засентябрилло.
— Был такой древний грек. По фамилии Скепсис.
Продолжить ему не дали.
— Его нельзя убить, Оноданга.