— Хоть одно знакомое лицо. — пробормотал Засентябрилло.
Бекетов наткнулся на внимательные серо-зеленые с озорными рыжинками глаза старшего геолога.
— Якорь. — напомнила Тюменцева. — У вас он тоже есть.
— Нет, старший геолог. Мне он не нужен.
Рядом с Бекетовым чуть ли не в костер спланировал на измочаленной Лесе Рябцевой Человек-Помазок. Ленины задали ему хорошую трепку. Помазок превратился в утреннюю шевелюру Дмитрия Маликова.
— Давай, давай, родной. — Бекетов поставил его на ноги. Хорошенько встряхнул. Между ног вставил Лесю Рябцеву и при помощи Мужика зашвырнул в творчество Эдварда Мунка.
— Скоро наша очередь. — сказал Егор. Оставалось полпапиросы, а Бекетову хотелось докурить ее в спокойствии.
— О чем это я…
— Вам не нужен якорь. — напомнила Тюменцева.
— Не нужен. Надо просто жить.
— Жить в этом? Это что-то. Я даже не знаю как это объяснить.
— А если так. — Егор бросил сплюснутую гильзу Беломора в костер. — Вы же. Мы же. У нас бандиты и воры в Кремле сидят, а не в тюрьме. Это кто мог себе вообразить? А это… — Бекетов махнул рукой. — Поменяйте занавески у себя в квартире и получите тот же результат.
— Какой?
— Новые ощущения. Не более. Тогда как суть останется та же. Занавески и квартира. Не согласны?
— С вами нет. Но для себя я ответ нашла.
— Поделитесь? — спросил Бекетов.
Тюменцева подобрала запутавшегося в траве уругвайского парагвая. Освободила его. Ургвайский парагвай в благодарность укусил ее палец и крикнул:
— Viva Chavez.
Выпустил реактивную струю и ушел вверх.
Егор бросил старшему геологу кусок лейкопластыря из своей карманной аптечки-кошелька с кожаным вислым животом. С такими раньше ходили одесские барыги и московские синеволосые старушки. Тюменцева пососала ранку. Сплюнула и обмотала палец пластырем.
— Нормально? — спросил Бекетов. — Зеленку хотите?
— Не стоит.
— Смотрите. Они могут быть заразны.
— Серьезно?
— Нет Ничего особенного. Может развиться партизанщина в легкой форме.
— Что это значит?
— Шлепки и Калашников в любое время года.
— Ничего. — сказала Тюменцева. — Переживу. Ведь я точно знаю, что на самом деле происходит.
— Да? — удивился Егор. — Поделитесь?
— Ничего сложного. — ответила Тюменцева. — Сейчас я сплю и все это происходит в моей голове.
— Сон?
— Сон. — подтвердила Тюменцева. — Мой. Ваш. Чье-то разыгравшееся воображение.
— Точно. — с жаром поддержал Тюменцеву Засентябрилло. — Мы все спим.
— Хорошо. — тогда сказал Бекетов. — Оно и к лучшему. Сон значит сон.
Раздался треск лопнувших штанов на возомнившей о себе попе.
— Все. — Бекетов натянул на голову петушок и вытащил из буханки солдатский сидор. — Прикончился Помазок.
— Я сейчас. Сейчас. — заторопился Засентябрилло и начал мучать зажигалку.
— Бесполезно, Засентябрилло. — сказал Бекетов. — Это все.
— Как все, товарищ Бекетов. Это же Газпром.
— Все. Все. Остальное, как и у всех, записано на тещу.
— А теперь?
— Наша очередь теперь, старший геолог.
ГЛАВА 24
ЧАЙ ОЗЕРО. ПРОДОЛЖЕНИЕ
Бекетов бросил сидор на землю и запустил руку внутрь.
— Это вам Засентябрилло.
— Наручники. — протянул Засентябрилло.
— Пристегнитесь к буханке. — сказал Бекетов.
— Это что? Буханка как дубинка будет — расцвел Засентябрилло.
— Типа да. Старший геолог. Держите.
Бекетов вручил Тюменцевой советскую механическую мясорубку.
— Осторожней. — предупредил Бекетов, увидев, что Тюменцева взялась за ручку.
— Что это? — спросила Тюменцева.
— Мясорубка. — не стал оригинальничать Бекетов. — А еще пространственный тоннель в соседнее измерение.
Тюменцева разглядывала мясорубку с преувеличенной внимательностью.
— И как это работает?
— Как обычно. Крутите ручку. Внутри создается временной континиум. Он порождает нейронно-гравитационный вихрь. Этот вихрь всасывает в себя выбранные объекты и переносит их отсюда туда… — Бекетов помолчал и добавил. — Как-то так… Наверное.
— Откуда у вас все это?
— Эхо прошлых битв. — скромно заметил Бекетов.
— Значит так. Ваша задача. Выбираете какой-нибудь пригорок. Установите его покрепче в землю. Я буду гнать на вас келе и Айлека, если Кутх не справится. Как только увидите их в радиусе 10 метров. Крутите ручку вокруг часовой стрелки. Понятно?
— Да.
— Запомните. По часовой. Если наоборот. Вы провернете в наш мир, черт знает что.
— Сделаю как надо. — пообещала Тюменцева.
— Хорошо. Я в вас сомневаюсь меньше.
— Чем в Засентябрилло?
Бекетов посмотрел на Вечного Почечуйку. Засентябрилло стоял у водительской дверцы. Он приковал себя наручниками к перемычке между стеклами. Егор удовлетворенно ответил.
— В себе, старший геолог. В Засентябрилло я теперь вообще не сомневаюсь.
— Что же. — Бекетов вытащил Мужика из ножен. — Тогда начали?
— Начали. — ответила Тюменцева.
Нужное возвышение она нашла быстро. Прямо у берега кислотного Чай Озера конусообразный как аланский шлем холм в кустиках желто-черной цветочной дребедени. Она воткнула мясорубку в землю. Осторожно поводила в стороны, не прикасаясь к ручке, и легла на живот. Она подняла вверх руку, чтобы ее увидел Бекетов. Егор махнул в ответ. Он стоял на перевернутой буханке, выискивал в Эдварде Мунке, потерявшихся келе. Снизу нудел Засентябрилло. Дергал наручники. Набрал в щеки воздух и производил вывернутыми наружу губами звук так знакомый лошадям и… лошадям.
— Тпру, тпру, тпру… Не получается, товарищ Бекетов. Может какое другое слово надо?
Возможно. — Бекетов внимательно обозревал черно-желтые горизонты. — Попробуйте. Не знаю. Клавдия Семеновна.
— Клавдия Семеновна?
— Угу.
— Клавдия Семеновна. Клавдия Семеновна. — повторял Засентябрилло. Он дергал наручники, но ничего не происходило.
— Егор Юрьевич. Не получается.
— Экий вы брат Засентябрилло. — именно так сказал Бекетов. — Торопливый. Нужно 3999 раз повторить. Тогда будет толк… или не будет.
— Так будет или нет? — ответа Засентябрилло не услышал. Егор спрыгнул с буханки. Он увидел келе. Сзади бормотал Засентябрилло:
— Клавдия Семеновна раз. Клавдия Семеновна два. Клавлия Семеновна три…
Бекетов бежал навстречу келе. Их оставалось двое. Зависли низко над землею и неторопливо перекусывали Человеком Помазком.
— Товарищ. Товарищ. — услышал негромкое Бекетов.
Под длинным зеленым листом скороспелого одуванчика он увидел испуганного человека в темно бордовой ливрее дворецкого. Он сидел в антикварном кресле обитом сиреневой тканью с желтыми лилиями Бурбонов. Это был Человек Пук.
— Товарищ. Вы обязаны спасти меня.
— Почему? — спросил Бекетов.
— Как почему?. — тихо возмутился Человек Пук. — А вы знаете кто такой протомандатор?
— Нет. — честно признался Бекетов.
— Есть еще вопросы? — величественно заявил из-под своего листика Человек Пук.
— Нет. Видите тот бугорок?
Бекетов показал на пригорок, где за мясорубкой изготовилась Тюменцева.
— Туда.
— Это не опасно? — осведомился Человек Пук.
— Я задержу их. — пообещал Бекетов. — У вас 600 секунд. Успеете.
Человек Пук неторопливо поднялся. Ослепил Бекетова благородной осанкой и крепостью синеватых фарфоровых зубов.
— Мое почтение. — Человек Пук шаркнул ножкой и приложился подбородком к шейному сицилианскому платку. — Будете в Петербурге. Меня не ищите я вам это позволяю.
— Бегите. — подтолкнул Егор джентельмена в ливрее дворецкого. — Ваш друг почти закончился.
Человек Пук зарысил в сторону Тюменцевой, а Бекетов приказал Мужику превратиться в крепкое пеньковое лассо. Петля схватила рысящего Человека Пука подмышки, унесла высоко в небо, а потом поставила перед висящими над землею келе. Пластилиновые морды растянулись в предвкушении неожиданного продолжения банкета, но Человек Пук исчез также как явился. Мгновенно Бекетов перенес его туда, откуда взял. Человек Пук дал сам себе шенкелей и припустил что есть силы к холмику, где его ждала Тюменцева. Бекетов соображал недолго. Человек Пук навел его на мысль. Егор изобразил из Мужика что-то похожее на лошадь без головы с крупом и ногами. Взобрался в серебряное цирковое седло. Видел такое в Минске в лошадином кордебалете сестер Братьевых. Бекетов обогнал келе летящих за Человеком Пуком, обошел саму кладовую знаний. На холмике спрыгнул из седла и залег рядом с Тюменцевой. Ее рука лежала на пластмассовой ручке мясорубки.