Увы, ответа не последовало. Борис спал, как убитый.
– Слабак, – с ноткой сожаления, сообщила жена и отправилась завтракать.
***
С началом эпохи космонавтики, СССР и США практически сразу, после запуска первого спутника земли, стали разрабатывать лунную программу. Спустя пять лет, обеими сторонами была установлена невозможность таких полётов из-за массы возникших технических проблем.
При том, что на разработки новых технологий Конгресс США в 1963 году выделил 25 миллиардов долларов. В 1965 году в Конгрессе было принято решение о сворачивании лунной программы. Зато в начале 1966 года она была опять возобновлена, и в 1967 году с мыса Канаверал стартовал «Аполлон 1» с ракетой-носителем «Сатурн-1Б», на корабле находились трое астронавтов, которые погибли в момент старта. Ракета взорвалась. На неделю раньше межпланетная станция СССР «Луна-12», упала на поверхность Луны. Никто так и не провёл испытаний взлёта-посадки на спутнике.
9 ноября благополучно приводнился в Тихом океане «Аполлон 4», совершивший несколько витков в космосе. На корабле находилась обезьяна с зашитым наглухо задним проходом. К тому времени ещё не разработали космический туалет, и экскременты представляли большую опасность для аппаратуры. Животное погибло от лучевой болезни сразу после приземления.
Параллельно в США начали проводить работы по поиску лунных метеоритов на поверхности США и Антарктиды. Зачем?
Наконец, в начале 1969 года НАСА, без предупреждения, увольняет восемьсот ведущих сотрудников агентства, непосредственно занимающихся лунной программой – всех!
Вернер фон Браун – генеральный конструктор «Сатурнов» – был переведён на должность консультанта и отстранён от фактической работы. Ни его статей, (ни одной!), ни мемуаров, ни дневников, или исследований – никогда никто не публиковал, как при его жизни, так и после смерти. Он проживал со своей женой на закрытой территории в Вирджинии и умер в 1977 году от рака поджелудочной железы.
========== Глава 6. Незнайка на Луне Часть 2 ==========
С вершины холма хорошо были видны песчаный пляж и кромка ласкового в это время года прибоя, (вечная картина, воспроизводящая спокойное биение жизни сотни тысяч лет). Стоящий на бархане мужчина улыбнулся своим мыслям и буркнул: «Сколько пафоса. Но город Илион, также как когда-то Троя, пал. И ты это прекрасно знаешь!». Человек тяжело вздохнул и повернулся спиной к морю, зовущему окунуться в лучах заката. Ему надо было успеть до ночи, и приходилось чем-то жертвовать. Как всегда. Хотя какая жертва – купание? Мелочь.
«Вся моя жизнь из мелочей», – опять заворчал себе под нос идущий.
Он успел и переступил порог старого храма с последним лучом.
Перешагнув через высокий камень-преддверий, на миг застыл, попав из сумерек в черноту, а потом, уверено сделал несколько шагов, остановившись перед невидимой, в этой чернильной темноте, культовой статуей.
Раздался треск, и промасленный кусок тряпки небрежно упал в лампаду.
– На, подавись моим даром, сиятельная Афина Завистница, – раздался гулкий голос, расшевеливший стоячий воздух святилища.
Достаточно примитивно высеченный из камня местным рукоделом образ скривился в тенях, словно Великая Паллада услышала говорящего с ней. Блеснули глаза из шлифованного перламутра.
– Не блести! – голос стоящего у каменных ног быстро взлетал к куполу храма. – Ты тень. У тени нет будущего. А я Вечный, хотя ты, несмотря ни на что, победила, сумев помереть, как когда-то обманом стала первой в споре, с бесконечно плетущей свою сеть Арахной. Я пришёл забрать своё.
После такой пламенной речи человек горестно вздохнул и сел на корточки, прислонившись спиной к каменной сандалии, обутой на огромную каменную ногу, (по чести сказать, изрядно похожую на мужскую). В чаше с маслом, мирно потрескивая, догорела тряпка и, мигнув остатком сотканной изо льна плоти, потухла. В храме воцарилась темнота.
Когда Селена совершила обход по млечной дороге неба, в предрассветной тишине вход на миг заслонила фигура. Споткнувшись о порог, в храм вошла гибкая, как весенняя ветка ивы, девушка в полотняном пеплосе с нехарактерными для этих мест собранными в пучок волосами. Её факел сильно чадил, а тени, играя между собой в догонялки, увеличили маленькую искательницу приключений до размеров стоящей на пьедестале.
Она ступала бесшумно. Не дойдя пары шагов до сидящего на корточках мужчины, девушка, увидев пришельца, остановилась. Помолчала с полминуты, потом кротко спросила:
– Ты кто?
Тот поднял поникшую голову. Несколько секунд неподвижно смотрел на девушку и, наконец, поднявшись, неторопливо начал разминать затёкшие конечности.
Девушка ждала. Тени плясали и переплетались, с огромной тёмной массой стоящего мужчины, в странном безмолвном танце.
– Кто ты? – наконец, повторила она.
Человек хмыкнул, почесал щетину на подбородке и пожаловался:
– Растёт, как сволочь, вроде брил вчера… меня бояться нечего. Паломник. Вот пришёл поклониться сестре Лучезарного Аполлона. А ты служишь ей?
Она кивнула.
Незваный гость наклонил голову и изрёк:
– Чудны дела твои, Отец! Сестра Марсия-флейтиста (1) служит единоутробной. Не боишься остаться голой?
Девушка вздрогнула, но промолчала.
***
После страшной гонки с «бомбой наперевес» отдыхали в лагере. Ян вяло отмахнулся от сытного супа из тушёнки и спал весь остаток дня и ночь. Но и на следующее утро, Илья, надеявшийся на выздоровление, понял, что начальнику только хуже. Кроме заметного упадка сил появились и другие неблагоприятные симптомы. Полковник кашлял. Сухой, громкий, обдирающий горло звук, всю ночь доносившийся из-под одеяла, был слышен всему отряду. Илья твёрдо решил запретить Яну идти самому на лыжах и предвидел смуту. Он даже хотел, чтобы произошла какая-нибудь вспышка возмущения, и надеялся на поддержку морпехов. Но он ошибся. Начальник проявил необычную инициативу. Пошатываясь, и, сгибаясь после каждого шага пополам, от удушливого кашля, он добрёл до лежащего хищной рыбиной тела авиабомбы. Казалось, что этот страшный серо-белый монстр, с маленькой яркой эмблемой на хвосте, вот-вот оживёт, и его тупорылая голова, с полосатым звёздным флажком, повернётся к обступившим его людям.
– Раскрутить. Здесь и здесь, – показал Ян.
Через час из расковырянного и выпотрошенного нутра стальной рыбины была извлечена его гибельная начинка.
– Шестнадцать кг, – удовлетворённо констатировал Начальник особого отдела.
– Повезём мы. Я и Мрак. Этот труп металлический пусть валяется. А вам за нами, и держаться подальше. Радиация, мальчики. Кто хочет стать импотентом? Тем со мной! А остальные голову включите. Илья, не дури!
Говоривший закашлялся и, позвав собаку, уселся в импровизированные сани.
В течение двадцати минут остолбенелые от неожиданности десантники, с высоты холма, наблюдали, как упавший на сани больной, бледный до голубизны, человек, навалился на коробку с оранжево-чёрным треугольником, и, чтобы не выпасть от слабости, из последних сил цепляется за верёвку.
– Майор, – Илья очнулся, только когда его дёрнули за рукав. – Майор, собираемся, ветер идёт…
***
Лёжа на несущихся санях, старательно пряча лицо от иголок ледяного ветра, Ян смог улыбнуться своим мыслям. Он выиграл и эту партию. Но, вместе с удовлетворённым самолюбием, его охватило и совершенно иное чувство, даже не чувство, а бесконечное, глубоко спрятанное отчаяние. Когда, в конце концов, ему не останется ничего другого, как только махнуть рукой и, наплевав на всё, закрыть глаза, раствориться, наконец, уйти в бесконечность? Умереть. Он долго надеялся, что так оно и будет. Сколько раз в смене эпох, теряя друзей и надежду, он верил: давно покинувшие мир Мойры смилостивятся над последним Хранителем и перережут висящую на волоске никчёмную жизнь. Вот и сейчас, прижавшись к ящику со смертельным пожаром, он был готов к любой агонии, способной разорвать это бренное тело. Он давно выполнил всё, что мог.