В сопровождении маленькой рыжей собачонки, вызывающей у солдат улыбку, Илья по несколько раз переговорил с каждым и теперь, сидя на подлокотнике дивана, всё равно сомневался. Поняли ли? Смогут ли потом забыть?
— Итак, все нужно успеть перевезти до тринадцатого апреля…
— Далось вам это тринадцатое, — вдруг раздражённо вставила Ксения. — Мне лично всё равно, что тринадцатое, что тридцатое. Я не вижу разницы.
— По Гесиоду тринадцатого не сеяли, шабаш ведьм — это сбор тринадцати, на Тайной вечере было тринадцать трапезничающих, тринадцатого апреля был разгромлен орден тамплиеров, США — наши несомненные будущие враги - несут на гербе тринадцать олив и тринадцать листьев, а также тринадцать стрел, свиток в клюве орлана заключает в себе девиз «E pluribus unum» («Из многих — одно») и содержит тринадцать букв, а над головой орлана — тринадцать звезд… Короче, мне необходимо закончить с этим делом РАНЬШЕ. И вы Ксения, постарайтесь, пожалуйста, ТОЖЕ.
— Ох, грехи наши тяжкие, — вдруг ни с того ни с сего вставил отец Василий.
— Хорошо, что все это понимают. Итак, идём навстречу друг другу двумя группами: я, Василий Иванович и Мрак; Ксения, Олладий и Илья. У нас по роте. И сильно не шуметь!
========== Глава 1. Начало. Часть 10 ==========
Прижавшись друг к дружке, группа дремала весь полёт под напряжённый гул двухмоторного самолета. Лётчик брал выше облаков, и за каких-то два с небольшим часа люди сильно промёрзли. А когда, наконец, на земле показались тёплые лучи зажжённых прожекторов и воздушный холодильник, пробежав по свежевыровненным кочкам, подпрыгивая и чихая, остановился, то разогнуться и спрыгнуть без помощи (не причитая и не кряхтя) смог, пожалуй, только Мрак.
Днём так и не удалось поспать и, наскоро перекусив, люди молча оделись в маскировочные халаты, словно отделив себя этим от сытой московской суеты и приготовившись к неведомому будущему.
Илья неторопливо подвязал несколько лишних гранат, нож и, уложив за пазуху ещё один, удивлённо огляделся, словно проснувшись от долгого сна. Впереди, в ярком багровом небесном зареве, полыхал разрушенный город. Там, под обломками смятой танками цитадели, им предстояло найти неведомое. То, о чём рассказывают сказки помнящие ещё времена царя Гороха образованные столичные бабки.
Рядом, словно бесчувственная дева, в свете тусклой лампы стояла Ксения. «Мёртвая царевна», — подумал он, и, поймав ответный взгляд чёрных, как омуты, глаз, закашлялся и пошёл проверять взвод.
В четыре утра они перебежками вышли на позицию и по карте, с трудом разбирая в хаосе битого стекла, кирпича, арматуры и вывороченных плит направление, устремились к дымящимся останкам Королевского замка.
Ровно за месяц до Вальпургиевой ночи город был засыпан зажигательными бомбами из сотен бомбардировщиков союзников – они очень старались не допустить к ценностям стремительно шагающую на запад Советскую армию.
Во время этого налёта не пострадал ни один немецкий военный объект. Зато англо-американский воздушный флот тщательно уничтожал исключительно исторический центр, напоследок прихватив жилые кварталы. По воспоминаниям уцелевших, с неба буквально лился огонь. Горючая смесь проникала везде, спускаясь по водостокам, испепеляя вокруг всё живое или когда-то созданное руками…
Кёнигсберг охватила паника, а Королевский дворец сиял столбом огня, который потух только тогда, когда гореть там уже было нечему. Девятого мая об этом напоминали оплавленные, ещё горячие камни да чёрная от копоти вода из двух рукавов реки Прегель. Там и расположилась королевская цитадель.
***
Группа Яна до середины дня плутала на подступах к Замковой башне. Дважды рота сталкивалась с разрозненными группами СС, чудом не ввязавшись в затяжные уличные бои. Послав вперёд пятерых, Ян в компании Василия Ивановича разложил карту и, свистнув Мрака, долго и придирчиво всматривался в изрезанную линиями бумагу.
Древняя игра на троих, в которой удача со смертью ставят на кон человека, начала тихо раздражать руководителя группы. У него болела грудь.
Непершин, наоборот, полностью доверился судьбе и, истово помолясь перед вылетом, был совершенно спокоен. Утро выдалось прохладным, и небо собиралось, наконец, оплакать чистым слезливым дождём остывающие камни.
— О, сохрани милость твою, — тихо произнёс священник.
Мрак поднял голову и глухо заворчал.
— Что вы сказали, Василий Иванович? — удивлённо спросил Ян.
— А что? — недоуменно вскинул голову последний.
— В течение ста последних лет вон с той башни ежедневно в одиннадцать утра звучал хорал с этими словами… — задумчиво пояснил командир и обратился к оборотню. — Здесь же где-то жилище Герры, Мрак, позови. Может быть, старая волчица поможет правнуку?
Собака подняла чёрную голову и, к восхищенному ужасу бойцов, громко и протяжно завыла. Волком.
В наступившей тишине, окутавшей пятачок площади хрустальным стеклом дождя, льющего свой поток с высокого неба, люди явственно услышали ответ, а на серых от пыли кирпичах у моста увидели силуэт серебряной волчицы.
Старая легенда о Герре, ежевечерне появлявшейся при строительстве замка рыцарям тевтонского ордена, стояла перед разведчиками во всей своей красе в не тронутой временем густой серебряной шкуре. Свесив алый язык, зверь открыл путь и пустыми провалами глаз долго смотрел вслед уходящему от неё за людьми предка.
Замыкавший цепочку Ян обернулся и, полоснув ножом запястье, оставил ей на камне свою дань. Когда он вместе со всеми скрылся за поворотом, кровь, шипя и пузырясь, впиталась в него, словно в песок. Демонический зверь облизнулся и растворился в небытие…
***
Илья шёл со своим отрядом по Кантрштрассе.
Вчера здесь вела бой танковая бригада, с трудом разворачивающая гусеничные тягачи – увы, здешние улицы только казались широкими…
А всего месяц назад на площади Вильгельма слышалась гортанная немецкая речь, песни и ругань.
Илье не нравилось разделение с Яном, и в этой тишине ещё горевшей улицы ему явственно казалось, что, вытянув руку, он брезгливо ощутит перекошенное лицо изнасилованной по ходу движения войск немецкой фрау. Победители занимали столицу Восточной Пруссии, не стесняясь сантиментами.
Группа двигалась к Хабертурму, самой древней восьмиугольной башне в северо-восточном углу замка. Конечной целью перед встречей были подвалы под Серебряной библиотекой, не только собравшей в себе древние книги и раритеты, но и являющейся сердцем «Аненербе». Посмотрев на завалы впереди и потом, на часы, он рыкнул: «Шире шаг!» И раздраженно увидел, как оскалилась его спутница в хищной улыбке ожидания. «Ведьма!» — в который раз утвердился капитан в своих подозрениях.
***
Перед первым своим выходом в составе новой группы Ксения совсем не сомкнула глаз.
Команда вылетела из Москвы в ночь под Пасху. Воспитанная матушкой, девушка всегда строго соблюдала пост и канонически твёрдо блюла староцерковные праздники.
«А Пасха-то ранняя», — почему-то подумала она, замерзая в стылом железе самолёта.
В Кёнигсберге праздничная ночь, словно одев себя в траур по некогда величественному, а теперь полностью разрушенному городу, затянула небо тяжёлыми полными тучами, изливавшими на покрытую копотью и сажей землю очищающий тихий дождь.
…На неё давила эта отсыревшая тьма.
Где-то у реки с басовитыми перекатистыми стонами продолжали, с хрустом и лязганьем, оседать в прах многоэтажные готические постройки. Артиллерия, работавшая прямой наводкой по дуге в несколько километров, утюжила землю, мерными ударами гигантского колокола сотрясая берега и предупреждая: «Кто в Россию с мечом придёт, тот от него и погибнет!»…
А их вёл чудный мохнатый дух.
Воспитанная в вере, Ксения, разделив душу своим бесовским огнём на две половины, приняла Олладия и, заранее чувствуя его приближение, всегда радовалась общению с сумеречным существом.
Она первой увидела труп. Голая женщина с белыми, как молоко, ногами. Отметила, как смутился их капитан. Но война давно закрыла ее сознание перед ужасами сделанного людьми.