– Все равно?! Это же манипуляция и обман!
– Да, обман, но я тебе все равно не нравлюсь, так что какая разница.
– Я этого говорила. – Ангелина ощутила, как у нее горит лицо и мерзнут плечи. – Это не правда, Ксанте.
Ке-орн замолчал, он упрямо смотрел в сторону. Автоматика оранжереи снова включилась, выпустив похожий на туман фонтан мелких брызг. По лицу Ангелины скатилась капля, потом другая. Она вытерла влагу, но та появилась снова – на этот раз горько-соленая.
– Ты плачешь, Ли? – раздался встревоженный голос Ке-орна. – Он мгновенно повернулся к Ангелине и легко-легко коснулся пальцами ее мокрой щеки.
– Да. Я плачу. Но как ты увидел? Ты же смотрел в другую сторону.
– Так действует фаторана. Чтобы видеть, мне не нужно смотреть… Не плачь, Ли, у тебя впереди долгая жизнь и собственный путь к звездам.
– Нет у меня никакого особенного пути. Был дом родителей, который сожгли. Есть долгие дней на холодной базе, которая висит в пустоте. Есть люди, которые мне дороги, и которые уходят или умирают. Есть холод, он идет не снаружи, а возникает внутри. Мне помедленнее сказать? Ты же понимаешь на эсперанто?
Ке-орн ничего не ответил, но обнял Ангелину за плечи и притянул ее к себе. Его руки показались ей странно горячими.
– Молчишь? Вот и правильно, у тебя сегодня все невпопад. Как говорят у на Земле -- у сирмийцев есть правила, но сердца нет.
– Ну, это уже несправедливо! – возмутился Ке-орн. – Сердце у сирмийцев есть.
– Я же чувствую, что нет.
– Оно э-э-э... не в том месте, к которому ты прижимаешься ухом. С другой стороны, справа.
– У тебя еще и сердце наоборот... Да ты полон сюрпризов. Я всегда думала, что у тебя темные глаза. Почему они вдруг позеленели? Что это значит?
– Еще немного, и я не смогу с тобой проститься.
– Так и не прощайся...
Автоматика оранжереи снова сработала, легкий туман коснулся шеи Ли и темных волос сирмийца. Через пару минут в глубине отсека раздался громкий треск. Она отстранилась, разлепила мокрые ресницы, перед глазами плавали радужные круги.
– Кого еще черти принесли? — рявкнул Ке-орн.
Длинная неуклюжая фигура Чиркано появилась словно бы ниоткуда и замерла на расстоянии десяти шагов. Сумасшедший десантник сильно изменился – он похудел, лишился сбритых в психиатрическом изоляторе волос, казалось, полностью забыл о прошлой драке и улыбался бессмысленной счастливой улыбкой.
– А кто вы такие? Что вы здесь делаете? – приветливо спросил он.
– Слушай, отправляйся ты в ад, надоедливый терранин..
– Ой, только не надо его убивать... – пробормотала Ангелина, едва сдерживая смех и пытаясь смахнуть с лица растрепавшиеся волосы. – Чиркано теперь такой безобидный, но ты, кажется, готов порвать его на куски.
– Лучше уйти отсюда в каюту, ты совсем замерзла.
Струя кондиционированного воздуха холодила как бриз. Мокрая униформа прилипла к спине. В каюте оказалось еще холоднее – система жизнеобеспечения экономила энергию и работала так, что наводила на мысли об глубокой осени. Автоматика приглушила свет, создавая имитацию земной ночи. Ангелина не стала включать лампу, почти на ощупь вытащила из ниши сухую одежду, расстегнула и стащила мокрую куртку, потянулась за свитером, когда увидела едва заметное отражение Ке-орна в зеркале.
«У сирмийцев ночное зрение», – всплыли в памяти слова Влада. Рука со свитером непроизвольно дернулась.
– Здесь слишком холодно даже для терран. Что им нужно, чтобы
Ке-орн накинул на Ангелину большое полотенце, укрывая ее мокрые волосы и плечи.
– Не хочу, чтоб ты снова заболела. Я чем-то тебя смутил? Ты дрожишь.
– Нет... Все хорошо, я просто мерзну.
– Что нужно землянам, чтобы согреться?
– Наверное, теплый плед.
Когда силуэт Ксанте снова показался из полутьмы, Ангелина разглядела два бокала со светлой жидкостью и перекинутый через плечо плед.
– Плед я нашел в шкафу, остальное из синтезатора. Нет, это не сирийский лимонад, это ваш земной джин.
Он протянул Ли бокал, а второй поставил на пол, укрыл ее плечи пледом, снова поднял свой бокал и сел рядом.
– Если тебе нужен отдых, я уйду...
– Погоди, сначала я хочу тебе кое-что отдать. Это то, что ты не смог взять с собой на Минахан.