Эмми помогает мне перевернуть старый деревянный стол. Мы вытаскиваем Па из тачки и кладем на столешницу.
Я подхожу к сундуку, где хранится наша одежда. Поднимаю крышку. В нос ударяет запах сухого шалфея. Вынимаю зимнюю рубаху Па и швыряю Эмми.
— На, порви, — говорю я.
Достаю зимние вещи Лу. Прикладываю к лицу и глубоко вдыхаю. Жаль, что на хранение кладут все чистое. Рубаха брата пахнет чистой тканью и шалфеем. Запаха Лу на ней нет.
Сижу на полу и раздираю вещи на лоскуты.
Выходит громадная куча тряпья. Нахожу кувшин виски, что Па сделал в лучшие времена и спрятал до поры. Выливаю виски на тряпье. Показываю Эмми, как распихать лоскуты в щели в стенах, между покрышками. Остатками обкладываю тело Па.
Укладываю в котомку все необходимое. Красный складной ножичек со всякими полезными штуковинами, кремень, лекарственные травы, запасную рубаху.
— Лу увели те же люди, которые убили Па. Я пойду за ними. Я не знаю, куда они его забрали. Далеко. Наверное, долго буду искать. Но я найду. Приведу его домой.
Я кладу в котомку бурдюк с водой, веревку из крапивы, вяленое мясо и сухари. Еды хватит на несколько дней. А потом буду охотиться.
Они ушли раньше. К тому же верхом, а не пешком. Придется поторапливаться, иначе их не догонишь.
Я беру бурдюк Эмми, ее рубаху и накидку из собачьей шкуры.
— Останешься у Марси с Кривого ручья, — говорю я строго.
— Нет! — протестует Эмми.
Складываю ее вещи в отдельную котомку.
— Па и Лу велели приглядывать за тобой. У Марси ты будешь в безопасности, — объясняю я. — Марси и Ма дружили. Когда Ма рожала нас с Лу, Марси принимала роды. Она и тебя принять пришла.
— Я знаю, — говорит Эмми.
Нам обеим известно, что Марси пришла слишком поздно. Эмми родилась раньше срока, и Ма померла. Так что Марси понапрасну топтала ноги три дня.
— Марси хорошая женщина, — говорю я. — Па велел в случае чего идти к ней. Рассказал нам с Лу, как дойти до Кривого ручья. Может, у нее есть детки, тебе будет с кем играть.
— Не нужны мне ее детки, — упрямится Эмми. — Я иду с тобой.
— Никуда ты не пойдешь, — настаиваю я. — Я иду невесть куда. Может, и надолго. Ты мала еще, мешаться будешь.
Эмми скрещивает руки на груди и упрямо выставляет подбородок.
— Лу мне тоже брат! — заявляет она. — Вот захочу и пойду его искать!
— Эмми, не нарывайся, — хмуро предупреждаю я и швыряю в ее котомку деревянную куколку, которую сделал Па. — Так будет лучше. Как найду Лу, мы с ним сразу за тобой вернемся.
— Не вернетесь! — хнычет Эмми. — Ты меня ненавидишь. Ты любишь Лу, а меня ненавидишь. Лучше бы чужаки увели тебя!
— А раз не увели, значит я в ответе за тебя перед Па и Лу, — говорю я. — Останешься у Марси, и хватит об этом!
Я затыкаю за пояс пращу Лу. Пристраиваю нож Па в голенище ботинка, куда вшиты ножны. На спину закидываю колчан и арбалет.
Сквозь оконце в стене просачивается туманный красный свет. Луч освещает лицо Па.
Я опускаюсь на колени и беру Па за руку. Эмми садится на колени с другой стороны и тоже сжимает его руку.
— Еще теплая, — шепчет она. — Ну, говори прощальные слова.
И правда, когда провожают покойника в последний путь, всегда произносят особенные слова.
Па говорил их перед тем, как зажечь погребальный костер Ма. Только я не помню какие. Мала была, не запомнила. Теперь настал мой черед проводить Па, а мне ничего в голову не приходит.
— Давай, — говорит Эмми.
— Прости, Па, — начинаю я.
Я не хотела этого говорить, само вырвалось. Но я понимаю, что и впрямь прошу прощения. И еще мне жалко.
Жалко, что Па умер. Жалко, что ему пришлось нелегко, особенно в последнее время. И больше всего жалко, что он потерял Ма, которую так любил. С тех пор как она умерла, в жизни Па не было радости. Что ж… теперь он будет счастлив. Они снова будут вместе. Две звезды рядом.
— Я найду Лу, — продолжаю я. — Я верну его, Па. Вот увидишь. Обещаю.
Я гляжу на Эм.
— Поцелуешь его на прощанье? — спрашиваю я.
Она целует Па в щеку. Я высекаю искру из кремня и поджигаю тряпье, разложенное вокруг тела.
— Уиллем из Серебряного озера, — произношу я, — отпускаю твою душу. Пусть она летит домой, к звездам.
Языки пламени лижут столешницу.
— Прощай, Па, — шепчет Эмми. — Я буду скучать по тебе.
Мы встаем. Я отдаю ей наши котомки.
— Выходи, — говорю я.
Поджигаю тряпки, что торчат из щелей в стенах. Жду, пока покрышки загорятся. Огонь охватывает стены.
— Прощай, Па, — говорю я.
Выхожу и закрываю за собой дверь.
Дождь прекратился. Снова дует жаркий южный ветер. Полуденное солнце нещадно палит.