Залитые весенним паводком почти тридцать с лишним лет назад несколько деревень и поселков в России из-за глобального потепления, нарушили привычный режим поселения. «Вот ведь парадокс: общее горе способствует объединению». Но времени на философствование не было.
Недалеко от разложенной палатки, слегка колыхавшейся от ветра, продолжал вестись монтаж шаровидного шатра, хижины вместимостью на шесть человек. Луалазье закреплял панель будущего помещения. Как будто что-то вспомнив, он сказался Янсону, что ему необходимо посоветоваться с Волоном. Спустя минут пятнадцать, вернувшись, Доминик продолжил сборку. Было видно, что его что-то беспокоит.
– Что с тобой, Дом, – поинтересовался любознательный Ястребов, когда тот вместо газоверта подал ключ для лазерной пайки.
– Нет, все в порядке. Ну… только просто у меня, кажется, с самого начала, как мы только приземлились, появились галлюцинации…
Итальянец решил не скрывать от русского то, что он чувствует. Тот все равно рано или поздно его расколет, и если узнают о его проблеме, то пусть лучше будут знать сейчас все, нежели потом, когда это станет проблемой всего экипажа, тем более что, как говорил ему Ястребов, тот считает его братом.
– Solo che non sarebbe andato pazzo,6 – пробурчал Луалазье.
– Что за глюки, Дом?!
Ястребов спустился к итальянцу, закрепил следующую шедшую поверх другой пенопропиленовую пластину являвшейся первым слоем будущей научной лабораторией.
– Миа Мадонна, – по лицу лингвиста в отсвете закатывающего светила было заметно, что он был чем-то взволнован, нежели чем-то расстроен. – Мне только тридцать два года… миа Мадонна, миа Сальаточче…
– А это кто еще?
– Кто? – переспросил итальянец русского астронавта.
– Ну, эта твоя Сальаточче?
Луалазье показалась дерзость в шутке русского. Он изменился в лице, в скафандре это было едва заметно, оставаясь пренебрежительным по отношению к обидчику. Все же он, не желая терять себя в обществе, понимал, что команда по отношению к нему может принять решение: признать его неработоспособным. К тому же ему нравилась девушка-пилот, а в ее глазах он никак не хотелось увядать. Забыв, что его могут слышать остальные, обращаясь скорей к Ястребову, решил быть честным перед командой.
– Хорошо, я расскажу, – он очень хотел, чтоб ему верили, – как мне показалось, я видел три объекта, где двое из них были роботами.
– Опа, Домини, и ты расстроился по этому поводу? Это же сенсация! Чего же ты раньше молчал, чудак.
Ястребов по-дружески подтолкнул итальянца в плечо. За прозрачным забралом у итальянца, наконец, появилась едва заметная улыбка.
– Андрей, локатор Волона не засек ничего, кроме двух марсоходов.
В этот момент к ним присоединился Янсон, он случайно подслушал их разговор, в рассеянности Луалазье не переключил микрофон.
– Ну да? – изумился Ястребов, считая французского инженера лучшим техником связи.
– Да, – лингвист смутился, – по-видимому, марсианская оболочная пыль все же действует негативно на мое подсознание и создает в моем мозгу фигуры, дубликаты реальных предметов. Е follia.
– Да, Доми, парень! – в Андрее, казалось, не было никакого сочувствия к коллеге.
Однако, в тайне, Ястребов не верил в безумие лингвиста, как и смутила других остальных астронавтов исследователей мнительность Луалазье, но уверенности в видении того не было ни у кого.
– Говорил на…ное тебе твой дедушка, женись, Доминик, пока молодой и еще пользуешься интересом у девчонок?
– Мой дед умер, когда мне еще не исполнилось шестнадцать лет.
Ястребов нахмурил брови, пытаясь понять сказанное итальянцем.
– Андрей, Майкл, это не мои догадки, – продолжал отстаивать себя Луалазье, – об этом говорится в научных теориях Любовского. При возникновении или перед самой марсианской бурей у некоторых людей из числа миссионеров могут возникнуть галлюциногенные симптомы, так как вихревые потоки создают некоторое подобие силуэта и у людей…
– Так, все, Доминик, иди лучше помоги Джу, ты с ней быстрее успокоишься… Впрочем, – оборвал себя Ястребов, – я сам схожу, у меня вдруг появился ряд вопросов к мсье Волону.
Андрей вспомнил одну фразу из старого, некогда шедшего по всему миру фильма. «…Оставайтесь здесь, продолжайте работать, ребята…» – продекламировал он в шутку, не заметил, как задел камень и, споткнувшись, едва не потерял равновесие. Янсону рассеянность астронавта не понравилась.