Луалазье хотел задеть по самолюбию российского пилота, но того трудно было чем уязвить. В рубке снова появился Янсон.
– Господа астронавты, – сказал он.
– Предлагаю что-нибудь перекусить, на камбузе, потом, кто захочет, может отдохнуть. А завтра будет рабочий день. И 6 октября по полудню у нас отчет на Землю о проделанной работе. Я имею в виду телеэфир экипажа с Землей.
Янсон имел мощное телосложение. Нижняя губа его чуть была больше, что по физиогномике представляло натуру упрямую, однако, и любвеобильную. Приплюснутый большой нос Янсона говорил о его добродетели, уши без мочек. Острый взгляд. Все говорило о мудрости. Луалазье полностью противоречил старшему члену экипажа. Они сходились лишь в остроте внутреннего восприятия.
– Это очень важно, – воодушевленно произнес итальянский ученый, – этого никак нельзя пропустить.
У Луалазье после разговора с Ястребовым заметно поднялось настроение. Однако лингвист был скорее скептик, чем острослов, что, впрочем, было очень заметно.
– Представьте, нас увидят миллионы землян тогда, когда мы находимся в миллион миль от родной планеты.
В его словах улавливалась нотка грусти.
– Не переживай, Домин, меня не бывало дома по полтора года, и ничего. Всегда возвращался обратно. Я нес службу даже без отпуска, представляешь, Дон? – сыронизировал Ястребов, хотя у него не было никакого желания шутить. Но итальянец не понимал русского юмора.
– Вот вернешься, женишься, – Ястребов старался приподнять настроение Луалазье, расплываясь в дружелюбной улыбке. Он перевел взгляд. Напротив него за столом сидела Джоанн.
– У меня нет невесты. Questa tenuta, сеньор.
– Что же так?
Ястребов отправил в рот последний кусок сардельки и через трубочку хотел попить остывший кофе.
– Это долгая и, я считаю, неинтересная история, – итальянский астронавт доел котлету и закрыл обеденный контейнер.
Ястребов заметил, он не дотронулся до стаканчика с кофе.
– Все же, что дальше?
Ястребов, как и остальные члены экипажа, закончив трапезу, молча ждал, что скажет Доминик.
Корабль двигался в оперативном режиме. Времени на разговор было теперь предостаточно. Кухонный блок включал стерилизованный воздух, здесь можно было даже затянуть немного ароматизированного дымка.
– У нас много времени, амигос, и если тебя что-то беспокоит, лучше, я думаю, рассказать. Это поможет, я тебя уверяю.
– Но у нас тут нет элементарных для этого вещей, – сказал, притворяясь изумленно Луалазье.
– Чего же? – удивился Ястребов.
– Ну, – задумался итальянец, вспоминая русские посиделки, – кружечки пива, например, – улыбнулся Луалазье.
– Э, брат, ты просто отвлекаешься, – заметил астронавт. – У нас в России это можно и без стакана, просто поговорить по душам.
– По душам? – Луалазье внимательно посмотрел на русского. Он отогнул кусочек трубки и глотнул кофе.
– Вообще-то она очень хорошая девушка, – сказал Дон.
– Не сомневаюсь, – Ястребов заметил, что итальянец идет на контакт, – что дальше?
Россиянин заметил вакуум в разговоре и, чтобы не потерять из виду «пациента», решил, не напирая, продолжить с ним беседу.
Такое состояние изучалось на психологических курсах. Человек за время долгого проведения в открытом космосе мог потерять контроль над собой, и личность превращается во что-то вроде пространства, которое не живет, а проводит существование. Ученые по парапсихологии считают, что в невесомости при малой работе мышц такой процесс происходит при учащении работ фагоанимов, в биоинженерии это называется снижением энергии, вырабатываемой генами. Что приводит к застою этой невидимой невооруженному глазу субстанции энегеники. В быту это хроническая усталость, депрессия.
Луалазье не спешил, он сделал еще несколько глотков уже успевшего остыть в пластмассовом стаканчике кофе.
– А что дальше?! Она вышла замуж, моя вина лишь в том, что я скрывал свои чувства… это моя вина.
– Э-э браток, это ты так думаешь, а вот послушай, а если бы она согласилась быть с тобой?..
Андрей Волон, который все это время молча сидел, доедал свой обед, встал из-за стола, впихнул свой пищевой контейнер в бак для мусора. Вышел из кухни.
– …если бы она очень хотела, то ни за что бы, слышишь, ни за что бы не променяла тебя на другого человека.
– Вы так думаете, Андрей?
– Просто, Андрей, – Ястребов одарил собеседника дружелюбной улыбкой, пожелав сделать союзником коллегу из другой страны. Он знал: за многие тысяч миль от Земли разговаривать по-светски в условиях ограниченного пространства обоим будет нелегко, тем паче, что у итальянца по всем меркам уже наступала «космическая депрессия». Необходимо было скорей выводить парня из этого состояния, впереди чужая планета и невиданная человеком природа.