Видя, что брата вот-вот хватит удар, Жанты перестал смеяться и, взяв его за плечи, сильно встряхнул. — Ты совсем одичал среди своих жён и баранов, братец. Хадир пожаловал тебя чином сотника. С недавнего времени только сотники имеют право носить такие кольца. Надень его на правую руку, на безымянный палец, да не забудь поблагодарить богиню южного ветра Тха. Сегодня её праздник. То, что другой не может достигнуть за всю жизнь, ты получил за день. Утри слезы и радуйся, глупец. И еще, умоляю, сегодня, чтобы не случилось, ни на шаг не отходи от меня.
К счастью, никто не был свидетелем этого конфуза. Все были заняты мечом Хачароя. Князья и тысячники передавали его из рук в руки, и те, кто был постарше, вспоминали, что, да, это тот самый меч, пропавший в день гибели старого вождя, а те, кто — помоложе, просто любовались несравненной работой неизвестного оружейника.
Народ же, которому еще никто не разъяснил смысла находки, взволновано гудел на тысячи голосов, прозревая, что грядут великие события.
Неудивительно, что никто не обратил внимания на цепочку всадников, появившихся со стороны города. Никто, кроме тысячника Оруджа, потому что тысячник Орудж на всё обращал внимание.
Он решительно пробился сквозь толпу, окружившую Хадира, и наклонился к его уху. — Вождь, посольство от унов. Утром о нём ничего не было слышно, должно быть, прибыли только что.
— Опять посольство от унов? — брови Хадира поползли вверх. — Я, честно сказать, полагал, что их всех перебили.
— Чтобы всех, такое редко бывает. Всегда кому-нибудь удается уцелеть.
— Что ж, посмотрим на этих счастливчиков. Зови. Я приму их прямо сейчас.
Несмотря на гибель народа, его имя еще сохраняло своё грозное обаяние для других племён. Еще минуту назад бывшие во власти воинственного воодушевления, буджи, тем не менее, безропотно теснились, отдавливая друг другу ноги, уступая дорогу унским всадникам. Хотя эти усталые люди на измученных лошадях выглядели совсем не грозно. Ехавший впереди тонкошеий юноша, с лицом скорее серым, чем смуглым, так же мало походил на посла, как его люди — на почетный эскорт. Помятые латы, порванные кольчуги, вмятины на шлемах, побуревшие от засохшей крови повязки, все говорило о том, что путь их в страну Будж не был лёгким. И еще одна странность была в них, выглядели они так, словно набрали их второпях, с бору по сосенки, не так как обычно набирают в посольство, человек к человеку, а первых, кто под руку попался. Какие-то они были разномастные, и разномастность эта тоже была странная.
Можно было видеть, как природный ун, неотличимый от своего кривоногого деда, вышедшего когда-то из глубин Азии, с таким же плоским темным лицом, косо посаженными глазами, нёс на себе римские доспехи. И императорский орёл был вычеканен на его медном панцире. И голову, вместо лисьей шапки, покрывал легионерский шлем. А другой, в овчинной куртке, мехом наружу, надетой на голое тело, в широких шароварах, был высок и светловолос, как германец, и, может быть, только черные глаза свидетельствовали, что среди его предков были кочевники-азиаты. Но всё же было у этих таких разных людей нечто общее, то, что роднило их между собой. Может быть, унская кровь, которая текла в их венах. Хотя годы, проведенные среди покоренных народов, сильно её разбавили. А скорее делало их похожими одинаковое выражение усталых, пропыленных лиц, на которых застыло смешанное с отчаяньем ожесточение.
Жанты, крепко держа брата за руку, чтобы тот не потерялся в давке, пробивался сквозь толпу, и скоро достиг места, откуда, благодаря своему высокому росту, мог хорошо видеть происходящее. Разглядев лицо посла, он не поверил своим глазам. — Видать, уны совсем плохи. Я знаю этого посла. Пару лет назад у Хадира гостил один унский вельможа, среди его людей был конюх. Не помню, как его звали. А этот сопляк — его сын. Его имя, кажется, Будаг.
— Этого не может быть, — твёрдо сказал Дунда. — Сын конюха! Прошло два года, ты легко мог ошибиться. На свете много похожих людей.
— Дунда, я никогда не ошибаюсь. От этого мне иногда бывает страшно жить.
Между тем, посол приблизился к Хадиру и, остановив коня в трёх шагах от него, небрежно поклонился. — От царя унской державы Беты к Хадиру, князю народа Будж, посол Будаг говорит.
— Ну, кто был прав? — толкнул Жанты брата. Дунда ответил растерянным взглядом, его собственная стремительная карьера как-то теряла блеск на фоне посольского чина конюхова чада.